Нана и Мохан. После сумерек богов (СИ)

— Прости меня, — проговорил он. — Это было необходимо сделать. Иначе твой сын, которым ты беременна сейчас, погубил бы этот мир. Это не значит, что я больше не люблю тебя или этого нерождённого ребёнка. Вы навсегда останетесь частью меня — ты и наш сын. И я буду любить вас, как часть себя. Но этот ребёнок не получит мировой престол. Я обязан преодолеть судьбу, предсказанную мойрами!

====== Часть 2 ======

Проблема казалась решённой, но мало кто из маститых богов, бывших в курсе происходящего, обрёл покой. Ясно было одно: поступок дурной и несправедливый. Привычный и удобный миропорядок сохранён ценой неправедности. Волны возмущения поднимались в разумах — и оседали после вопроса: а что делать?

Вскоре на Олимпе состоялась новая свадьба — царя богов Зевса и Фемиды, хотя боги знали о его другой тайной жене – Гере. Олимп был божественной деревней, где было трудно что-то скрыть. Гера грезила о троне, но на то время Зевс решил, что его царицей должна стать богиня правосудия и справедливости. И был роскошный весёлый свадебный пир. Фемида воссела на трон Метиды.

А после… Время шло и начал забываться тот нечестивый поступок с бывшей правительницей мира, косвенными участниками которого стали знавшие о нём. Промолчать, узнав о беззаконии — стать соучастником.

И как-то получилось, что об этом стало известно всем, не только богам низших ступеней, но даже смертным.

И стали общеизвестными и последствия: однажды Зевс ощутил непривычную, совсем непривычную для совершенного тела бога головную боль… Настолько нестерпимую, что пришлось избавляться от неё с помощью молота Гефеста… Тогда и произошло рождение очередной олимпийской принцессы Афины… И…

Поражённые боги с восторгом взирали на величественную богиню, вышедшую из головы Зевса, уже взрослую, вполне сформировавшуюся прекрасную девушку, да ещё и в воинских доспехах.

И только титан Прометей заметил одну незначительную мелочь: из окровавленных осколков головы цары богов выкатилась маленькая прозрачная капля и, словно улитка, поползла по мраморному полу. Поймав на себе пристальный взгляд Прометея, она замерла и задрожала. Но титан лишь улыбнулся краешком рта, мол, не бойся, не выдам. И капля медленно начала превращаться в пар.

Позже Прометей сумел отыскать её, несмотря на то, что она довольно надёжно спрятала себя в постоянное облако невидимости. Логика подсказывала, что Метида укрылась в параллельной вселенной и нигде иначе. И наверняка эта вселенная одна из скромных, божества которых уж точно не обладали такими скрепами, как олимпийские, не были так уж въедливы и не стремились соваться во всё подряд. Всё указывало на многоплемённую вселенную палестинских божков.

Когда титан в глубокой тайне от олимпийцев перешёл в эту вселенную, он понял, что путь его лежит в пустыни, не иначе. Пустынь много, но не такое уж это и огромное пространство — Палестина, чтобы он, мудрейший из титанов, наделённый даром пророчества, не смог отыскать богиню, допустим, по вибрациям её сущности.

И это у него получилось. Он не ошибся. Она пребывала в пустыне — среди унылого пейзажа, где почти отсутствовала растительность, только местами из земли торчала верблюжья колючка. Почувствовав близость божества, Прометей произнёс:

— Приветствую тебя, великая богиня, мудрейшая из мудрых.

Через несколько секунд воздух заколыхался перед его взором и в нём начали проступать очертания голубого шатра, украшенного серебренными нитями и жемчугом. Полог его заколыхался, как бы приглашая войти.

Метида восседала на шёлковых подушках, покачивая колыбель со спящим младенцем, которым она разродилась только на днях и выглядел он, как настоящий новорожденный, в отличие от своей сестры-близнеца, появившейся на свет уже во взрослом состоянии.

— Приветствую и тебя, достойнейший Прометей, — она жестом пригласила титана присесть на одну из золотых скамей. — Надеюсь, переход из одной вселенной в другую не слишком утомил тебя.

— Оно того стоило, чтобы первым узреть грядущего владыку мира.

— И, надеюсь, последним?

— Не сомневайся, богиня. Ты с твоим великим разумом понимаешь, насколько в тягость стало правление Зевса многим из нас, титанов. А ведь какие были надежды, когда я сам многих из них убедил перейти на сторону громовержца! И подумать только, мы не получили ни статуса богов, ни своей доли в его мире. Всё заполнили его дети, ну и ещё кое-кто из потомков Урана, но это не мы.

Метида усмехнулась:

— Коварство Зевсу не занимать. Его хитрость даже сумела обвести вокруг пальца мою мудрость. Но увы, хитрость — ненадёжный скакун под седоком.

— Эта лошадь уже пала. Зевс отлёживается в собственном дворце с туго забинтованной головой в ожидании, когда осколки его черепа срастутся, ну и все обитатели Олимпа носятся с ним, как с тухлым яйцом и, кажется, кроме этого никого ничто не заботит. Я воспользовался суматохой, чтобы, наконец, отправиться сюда, не вызвав вопросов и подозрений, что это титану Прометею вдруг могло понадобиться в Палестине.