Наноид. Исходный код

Я осторожно втянул в себя глоток воздуха, почувствовав, как воздух прошел по ноздрям и попал в горло, ощутил его, когда он коснулся легких. Кровь билась в горле и стучала в висках. Я приложил пальцы к запястью и ощутил, как пульсирует кровь.

С трудом, выплюнув изо рта скопившуюся слюну, отдающую неприятным металлическим привкусом, я попытался встать на ноги.

С третьей попытки мне, наконец, удалось достаточно устойчиво встать на четвереньки, и реально оценив свои возможности, я решил не рисковать, а передвигаться именно таким образом – медленно, но верно.

Меня нагнал новви и помог подняться.

Я двинулся к ближайшим распластавшимся по земле телам, изо всех сил молясь, чтобы не увидеть среди мертвых лиц того самого, с волевым подбородком и узким носом, обрамленного светлыми волосами. Подойдя к первому мертвецу, я с облегчением вздохнул. Это не Маду.

Неожиданно человек рядом дернулся, и захрипел. Он, судорожно хватая ртом воздух, пытался дотянуться руками себе за спину. Затем он упал. Я, словно загипнотизированный, не мог отвести взгляда от короткого ржавого куска металлической арматуры, торчащего из его спины. Тонкая струйка крови стекла по грязной резине.

Лицо у наноида было перепачкано кровью, из носа выдувались и лопались с плотным звуком пузыри. Я хотел спросить его, как он себя чувствует, но решил, что не надо. Плохо он себя чувствовал. Рука, кажется, была сломана.

Мне уже приходилось встречаться с такой конструкцией.  Его мозг находится в контейнере, доступа в который нет. Единственная связь, которая существует между ним и внешним миром, – вот этот кабель, спускающийся вниз, подобно позвоночному столбу человека. Внутри этого кабеля находились провода толщиной с волос. Его мозг специально спроектирован таким образом, чтобы быть практически недоступным.

Наноид не собирался умирать. Он и не мог умереть, потому что никогда не был живым. Это была биотехнологическая машина, и понятие умирания не было в ней заложено. Он представлял собой высокотехнологичную куклу.

Видимо, в моем сознании все же существует некоторое сомнение в том, что наноиды всего лишь вымышленные личности.

Человек. Человечество. Оболочки людей могли расти, стареть и умирать. На смену им появлялись новые существа, и они стремились отыскать смысл в своем существовании.

– Уходим! Ему уже не поможешь! – рапатон, схватил меня и поволок к выходу.

– Разгром, – тихо сказал я. – Разгром человека.

– Так! – согласился наноид. – Машина – власть. Человек – раб. Раб и смерть.

Рапатон легко двигался по скрадывающему звук шагов полу, я не отставал. Ноги у меня были такие же длинные и сильные, как у него.

Рапатон свернул за угол, перешел на бег и вбежал в туннель. Я торопился за ним. У входа в туннель я встретил толпу новви и задержался, чтобы дать импланту время приспособиться к новому освещению. Когда зрение прояснилось, я увидел, как новви Ротти шмыгнул в боковой проход. Все пошли за ним.

Я бежал в хвосте стремительно двигающейся толпы новви. Сзади грохало тяжкое «бум-бум». Пол трясся. Нас догоняло что-то огромное.

– Тише! – сказал новви Ротти

Все знали: машины могли видеть людей. Логично предположить, что машины могли и слышать нас.

– Никаких свидетельств некомпетентности либо злонамеренности, – произнес новви Ротти  – Так и сообщим. Никаких.

Все мысли слились, движение не позволяло нам заговорить: мы стали существами, бегущими в смертельном испуге и азарте борьбы за свою жизнь.

Я двигался, чувствуя, что встроенный метаболический имплант уже почти не справляется с вынужденной задержкой дыхания, – в голове появился шум, ноги вдруг стали слабеть. Скорость действий часто играет решающую роль.

Слабый сквозняк постепенно набирал силу, превращаясь в ветер, дующий по тоннелю. Дышать стало легче, стены еще источали жар, но воздух стремительно очищался от продуктов горения.

Мы вбежали в помещение, в котором валялись несколько человек.

Сначала я решил, что все люди убиты, но ошибся. Лицо человека было обильно замазано засохшей кровью, левая нога ниже колена оторвана, а довершала картину рваная рана в боку.

Человеку на самом деле было плохо. Корячило мощной судорогой, он бился на полу и стонал, кусая губы.

– Помоги, – попросил он.

Я поглядел на него. Займемся живыми, о мертвых позаботится Господь.

– Потерпи, брат, – приговаривал Ротти, накладывая громадные куски пластыря.

Я видел, как ампулы из жилетов впрыскивают новые дозы в животы или шеи. Жидкость была генным битаситом. Она изменила плотность мускулов и замедлила кровотечение.

Закатав рукав искалеченному человеку, Ротти приложил к сгибу руки аппарат регенерации биоткани. Машинка зажужжала, вливая в вену антибиотики, обезболивающее, физраствор и белки, выстраивающие конечность в соответствии с геном человека. Кровотечение практически прекратилось, человек стал стонать тише и, кажется, потерял сознание.