Наоми

В восемь утра, позавтракав и попрощавшись с маленькой Шейлой, мы со Стивеном мчались по федеральной дороге на юг. Тишина и какая-то неловкость витали вокруг, сковывая наши мысли, но тут, посмотрев на Стивена, лицо которого я пыталась запомнить, я неожиданно для себя просто запела так, как делала это в молодости: заливисто и энергично. И Стивен с улыбкой на грустном лице поддержал меня, подхватив на припеве. Вот так мы и развеяли сгустившийся грозовой фронт в нашей машине.

В пансионате меня уже ждали. Для меня подготовили люксовый номер со спальней, гостиной и собственной ванной комнатой, оборудованной для инвалидов. Я обняла Стивена на прощание, пожелав ему удачи от всего сердца. Напоследок, действительно считая себя ответственным за него, я вручила Стивену письмо, в котором заочно устроила его на работу к своему лучшему другу, который как раз в это время искал себе надёжного и опытного водителя, а затем быстро, как только могла, развернулась по коридору на инвалидной коляске и покатилась прочь, не желая ничего слышать в ответ. Да и что он мне мог пожелать? Я сама знала, что меня ожидает, просто не знала когда. Заехав в свою новую спальню, я, чтобы не тратить время на слёзы и сожаления, принялась сразу распаковывать свой чемодан: два спортивных костюма, кроссовки, тапочки, фотографии, где я с детьми, когда они ещё маленькие, детский рисунок Шейлы и белый плюшевый мишка, с которым она спала до пятнадцати лет – вот и всё, что я захотела взять с собой в эту последнюю ссылку. Моя кровать была переведена в сидячее положение так, чтобы форма моего тела не менялась, и санитары легко меня могли усаживать то на кровать, то в инвалидное кресло. В моей комнате был установлен огромный телевизор. Раньше я не увлекалась телевизионным просмотром, зато сейчас он здорово меня выручал, привнося в мою жизнь разнообразие, потому что дни плыли один за другим как монотонные серые облака без какой-либо капельки краски, вскоре превращаясь в большую серую ничем не примечательную для меня массу.

Я прожила в пансионате двадцать пять лет. Мои дети ни разу не посетили меня, но зато изредка присылали мне открытки и письма, напечатанные на компьютере. Стивен приезжал ко мне каждый Сочельник, чтобы встретить со мной Рождество. Он так и не завёл свою семью и был одинок, впрочем, так же, как я. Он работал по-прежнему у моего бывшего друга. Иногда он рассказывал, что видел кого-то из моей дружной семейки, но потом я запретила ему поднимать эту тему, не желая больше терять ни единой слезинки. Такими и были наши с ним встречи: Он болтал без умолку, а я просто смотрела на него, не в силах вымолвить не единого слова.

Я умерла двадцать пятого декабря на семидесятом году своей жизни. Это было моё первое Рождество без Стивена, в этот раз он не приехал ко мне. Позже стало известно, что он попал в дорожно-транспортное происшествие и скончался на месте, но этого я уже перенести не смогла. Моё сердце просто остановилось, перегруженное муками, терзаниями и слезами. Теперь на этом свете не осталось ни одного человека, которому именно я была бы нужна. Жизнь моя теперь лишилась всякого смысла, теперь-то точно пришло нужное время, чтобы исчезнуть, просто исчезнуть, как будто меня никогда и не было в этой жизни. Вряд ли мои дети приедут ко мне на могилу, да я и сама не знаю, буду ли я их там ждать. В одном я уверенна на все сто, что там, в другом мире, я обязательно встречусь с тем, по ком так сильно скучала в мирке моей пансионатной спальни, которая за долгие годы стала мне самой родной.

И с этой мыслью я просто уснула, погружаясь в ледяной вечный сон, из которого меня быстро вытянула голубая дымка пространства двери номер шесть, возвращая в красную комнату. Впервые я выдержала все испытания, очутившись в комнате, стоя на своих пускай и нечеловеческих, но твёрдых ногах, и лёгкий ветерок надежды на то, что, возможно, есть ещё шанс вернуться домой, подул в моём направлении.

Глава 9 Дверь седьмая – «Медсестра Надежда»

Скрижаль твоей судьбы чиста,
Но в воздухе висит рука,
Чтобы внести туда завет,
Но жаль, в руке лишь чёрный цвет.

Наоми Томпсон-Саммерс