Наощупь

— Выходит, я какая-то особенная? — в ее голосе слышится слабая вымученная улыбка, и я не нахожу ничего другого, кроме как ответить:

— Для меня — да.

Она никак не комментирует мои слова, просто выходит за дверь. Только тогда до меня доходит, что мы так и не договорились о следующей процедуре массажа. Выдыхаю с шумом и бьюсь затылком о стену.

Маюсь целый день, я уже не помню, как жил до ее появления. Везде она… Теперь везде она. Не помогают ни зал, ни медитация. И как ей объяснить это все? Как донести, чтобы поверила? Как рассказать, и не прослыть безумным? Она сейчас — открытая рана. Она сейчас — целиком на другом помешана. Или… Закрываю глаза. Чувствую скольжение рук по рукам. По неровным рекам вен, по загрубевшей на солнце коже. Она обнимает меня со спины, касается теплыми губами позвонков у основания шеи, переплетает свои тонкие нежные пальцы с моими — массивными и обветренными. И я задыхаюсь. Мои руки конвульсивно сжимаются, и, наверное, если бы все происходящее было реально, я бы сделал ей больно. Заставляю себя расслабиться, ее губы смещаются ниже, а руки, напротив, стремятся вверх, обхватывают мою лысую голову. Язык чертит жаркую полосу вверх по спине, оставляет влажный след, а кондиционированный воздух холодит мою кожу. Дыхание учащается, когда ее теплая мягкая ладонь осторожно обхватывает мою отяжелевшую мошонку. Шиплю, утыкаюсь лицом в подушку, зубами прихватываю край. А ее зубы смыкаются на моей выдающейся трапеции.

— Таня…

Глава 6

Его голос в моей голове — и я вскакиваю. Тело сводит от неудовлетворенного желания, низ живота тянет, между ног снова влажно, а руку жжет, как будто я, и правда, прямо сейчас ласкала его тяжелую налитую плоть. Подрагивающими пальцами отвожу волосы от лица. Если бы не его тихий голос — неизвестно, куда бы завел меня этот странный… нет, наверное, даже не сон. Понятия не имею, как объяснить то, что со мной происходит. Возможно, я слишком далеко зашла в своем желании избавиться от одиночества, которое, по какой-то неведомой причине, отступало в обществе Степана Судака — моего незрячего массажиста.

Встаю с кровати, подхожу к окну, выходящему на закрытый двор нашего многоквартирного дома. Прислоняюсь боком к стене и непроизвольно морщусь. Конечно, я не поскальзывалась в ванной. Я наврала Степану, потому что стыдно было признаться, как я получила свою травму на самом деле. Да и зачем ему эта грязь? Не знаю, почему, но я твердо убеждена, что более чистого человека, чем он, в этом мире найти нереально. Меня преследует совершенно дикая в своем безумии мысль о том, что, вполне возможно, именно благодаря его свету я все еще не потерялась в своей бесконечной ночи.

В мою реальность врываются тени. Картинки вчерашнего вечера. Наш разговор с мужем, его ярость… Самое гадкое, что мне не на что жаловаться! Я сама его спровоцировала. Саша был пьян, и сделать это было очень легко. Вопрос в том, зачем мне это понадобилось? Не знаю! Возможно, чтобы боль физическая заглушила другую боль. Ту, что тупыми кинжалами кромсала мне сердце. Но, скорее, оттого, что я — конченая мазохистка, и мне просто важно знать, что муж еще испытывает ко мне хоть что-то. Ненависть, презрение, жалость… Что угодно, но не равнодушие. Мы были вместе двадцать лет. Больше, чем жили порознь. Я не могу смириться, что эти годы ничего после себя не оставили. Я не хочу утверждаться в мысли о собственной ничтожности. Это нестерпимо больно…

Тру поясницу. Я здорово приложилась о туалетный столик, когда Сашка меня отшвырнул. В нем клокотала ярость, а я, как оголодавший вампир, впитывала ее в себя.

— Шлюхе своей угрожай, — сипела, хватаясь за край столешницы в попытке удержаться на ногах, но голова противно кружилась от недостатка кислорода, и меня все равно качало из стороны в сторону, будто из нас двоих именно я была пьяная.

— Она нормальная девочка, а вот ты, похоже, совсем еба*улась!

— Нормальные девочки не разрушают чужие семьи! Не уводят мужиков из семьи! На это способны лишь низкопробные шлюхи!

Доведенная до предела, я схватила стоящую на столе вазу и, что есть силы, запустила ею в изменника. Может быть, он и прав. Может быть, я и правда схожу с ума. Никогда себе такого не позволяла… Моя ярость копилась долгие годы. Внутри я кипела, как огромный вулкан. И в какой-то момент просто утратила контроль над его стихией.

— Ты, на хрен, совсем больная? — взревел мой муж, сопровождая свои слова метким обратным выстрелом.

Он уклонился. Я — нет. В него летел целый сосуд. В меня — тяжелый осколок дна с неровными краями. Чудо, что он зацепил лишь руку. Возможно, если бы Сашка больше времени уделял своей физической подготовке, как того требует его должность, а не отлынивал от нее, чтобы в очередной раз наставить мне рога, его бросок и вышел бы более точным. И моя агония прекратилась бы…