Нападающий

А что, если он был секретным ингредиентом? Смогу ли я выступать перед толпой без него рядом, подбадривающего меня?

У меня свело живот.

Нет. Как бы я ни люб… мне нравился Ашер, я отказывалась ставить свой успех в зависимость от другого человека.

Мне было все равно, что я репетирую как дублерша и что у меня, вероятно, никогда не будет шанса выступить на сцене. Я собиралась сама отточить этот чертов танец.

Я стиснула зубы, борясь с медленно надвигающейся усталостью, и заставила себя снова встать. У меня оставалось десять минут до конца последнего акта балета. Я могла его закончить.

Мое тело может ненавидеть меня за это позже, но я бы ненавидела себя больше, если бы сдалась сейчас. Физическую боль легче унять, чем эмоциональную, особенно если она была нанесена мне самой.

Мой старый терапевт и врачи говорили, что моя решимость дойти до предела была токсичной и нездоровой. Они были правы; так оно и было, поэтому я не отстаивала свой выбор перед другими. Я бы не хотела, чтобы кто-то другой игнорировал предупреждающие сигналы своего тела так, как я это делала со своим.

Но это были они, а это была я. Я была запрограммирована на соревнование, в том числе и на соревнование с самой собой.

Мне нужно было победить, поэтому я поднажала.

И это сработало.

Я начала с того места, где споткнулась, и дошла до конца, не испортив хореографию.

Я удерживала финальную позицию в течение двух ударов, прежде чем мои ноги отказали, и я наполовину провалилась, наполовину рухнула на пол. Желчь поднялась к моему горлу; либо меня вырвет, либо я собиралась потерять сознание, либо и то, и другое.

Мои мышцы дрожали, когда я пыталась дышать сквозь раскаленное добела пламя боли. Оно охватило мое тело, обжигая мои руки, плечи и ноги и проникая так глубоко в мои кости, что каждый сустав болел. Мигрень стучала за моим виском, и комната, казалось, наклонилась, пока я пыталась сориентироваться.

Слезы навернулись мне на глаза.

У меня давно не было такого ужасного приступа. Я знала, что это вероятный исход, учитывая, как сильно я напрягала себя в последние несколько недель, но я не ожидала, что так внезапно и жестоко свалюсь.

Мой экстренный пакет обезболивающих таблеток манил меня из сумки. Они были просто вне досягаемости руки.

Я подтянула ноги к груди и положила голову на колени. Это помогло от головокружения, но не от боли.

Каждая мышца кричала, но… но.

Я закончила хореографию. И со второго раза у меня получилось.

Вдох, выдох.

Раз, два, три, четыре…

К тому времени, как я досчитала до ста, мои слезы высохли. Когда я досчитала до двухсот, острая как игла боль превратилась в постоянную боль.

Слава богу, у меня не было занятий до конца дня. Я не хотела, чтобы мои ученики зашли и увидели меня, свернувшуюся на полу и плачущую.

Я специально запланировала репетиции на конец дня, когда я должна была работать над планами уроков, но я могла сделать это и дома.

В конце концов, боль и тошнота утихли настолько, что я смогла поднять голову. Мир вернулся по кусочкам, начиная с прерывистого гудения моего телефона.

Я проверила и увидела два новых сообщения от Карины, оба отправлены десять минут назад.

Карина: Лавиния хочет тебя видеть

Карина: Я думаю, это связано со спектаклем сотрудников *эмодзи глаз*

Стон вырвался из моего горла.

Последнее, чего мне хотелось — это разговаривать с директором в моем нынешнем состоянии, но у меня не было выбора.

Я сделала последний глубокий вдох и поднялась на ноги. Иголки и булавки пронзили мою ногу. Мне пришлось остановиться и подождать, пока они не утихнут, прежде чем я поплелась в кабинет Лавинии.

Глаза Карины расширились, когда она увидела меня.

— Ты в порядке?

— Неужели я так плохо выгляжу? — пошутила я, но голос мой прозвучал хрипло и слабо.

— Нет. Ты просто… здесь. — Она выудила влажную салфетку из сумочки и протянула мне. — Для твоего макияжа.

Один взгляд в зеркало на стене выявил размазанную от слез подводку для глаз и следы от туши. Дерьмо.

Я быстро взяла себя в руки и вяло поблагодарила Карину.

— Нет проблем. Удачи там. — Ее обеспокоенный взгляд преследовал меня, пока я не вошла в кабинет Лавинии и не закрыла за собой дверь.

Как обычно, директор сразу перешла к делу.

— Извини за вызов в последнюю минуту, но я подумала, что должна сообщить тебе об этом раньше, чем позже. — Если она и заметила мое шаткое состояние из-за стола, то никак это не прокомментировала. — Иветт больше не является членом персонала КАБ. Поэтому она больше не может играть роль Лорены. Тебе придется взять на себя главную роль в спектакле.

Это заявление было таким внезапным, таким неожиданным, что мой шок временно превзошел мою усталость.

— Она уволилась?

Мы с Иветт не особо общались, но она была давним сотрудником КАБ. Я не могла себе представить, чтобы она ушла посреди учебного года, особенно когда ее выбрали на главную роль в спектакле персонала.