Нападающий

Джемпер, книга, ручки, косметика, ключи, бутылка воды, колготки, лак для волос, холщовые тапочки, лекарства, полотенце, грелка, набор для шитья, еще одна книга… Господи, это было похоже на волшебную сумку Мэри Поппинс. Как, черт возьми, она все это уместила в одну сумку?

Я засунул протеиновый батончик между ее солнцезащитными очками и эспандерами. Я не знал, как мне…

— Что ты делаешь?

Я поднял взгляд, и мой ответ мгновенно умер.

Нет. Этого не может быть.

Она собрала волосы в пучок, а не оставила их распущенными, на ней было трико, гетры поверх колготок и юбка-бандаж вместо рубашки и джинсов, но это была несомненно она.

Девушка из паба.

У нее были такие же полуночные волосы, такие же красные губы, такие же пронзительные серые глаза, которые сейчас сверлили дыру в моем лице.

Если бы не ощутимый жар ее взгляда, я бы подумал, что вызвал ее одной лишь силой своих мыслей.

— Я не шпионю. — Я оправился от шока и поднял руки в жесте капитуляции. — Сумка упала, и я просто собирал вещи.

Она ответила настороженным взглядом и направилась ко мне… или, скорее, к своей сумке.

Мне следовало бы знать, что она танцовщица. Даже в пабе она двигалась с грацией танцовщицы, ее осанка была идеальной, движения плавными и текучими. Но если в «Разъяренном кабане» я уловил в ней нотку опаски, то здесь она держалась с легкостью человека, который был полностью в своей стихии.

— Ты сюда ходишь? — спросил я.

Я предположил, что ей около двадцати пяти, что, похоже, выходит за рамки целевого возраста КАБ, но, возможно, она приехала сюда для прохождения профессиональной подготовки.

Легкая ухмылка тронула ее губы.

— Можно и так сказать.

— Тогда это знак. Каковы шансы, что мы столкнемся друг с другом дважды? — Я надеялся, что наши графики совпадут этим летом. Видя ее, я смогу сделать мои вынужденные тренировки немного более терпимыми. — Теперь ты должна сказать мне свое имя. Это просто вежливость.

— О, я уверена, ты скоро узнаешь, — сухо сказала она.

Она наклонилась, чтобы поднять свой шарф, пока я поднимал оставшуюся книгу с пола. Потертая желто-зеленая обложка вызвала вспышку узнавания.

— Лео Аньелли, — одобрительно сказал я. — Хороший вкус.

Наши руки соприкоснулись, когда она потянулась за протянутой книгой, и дрожь электричества пронзила мою руку. Это было так резко, так неожиданно, что я чуть не выронил книгу в мягкой обложке.

Какого черта?

Она напряглась, заставив меня задуматься, почувствовала ли она то же самое, но выражение ее лица было непроницаемым.

— Ты читаешь Лео Аньелли. — Ее тон содержал большую долю скептицизма.

— Иногда. — Небольшой разряд, должно быть, был вызван статикой от нашей одежды. Это было единственное возможное объяснение. — Постарайся не притворяться такой удивленной, Хлоя. Обещаю, что оправдаю твое предубеждение обо мне как о «тупом спортсмене» и в других отношениях.

Вырвался короткий смешок. Она быстро скрыла его, но было слишком поздно. Я услышал это, она знала, что я услышал это, и моя способность вызвать у нее эту улыбку могла бы стать самым ярким моментом моей дерьмовой недели.

— Меня зовут не Хлоя, — сказала она.

— Я тоже так думаю, но поскольку ты отказываешься сказать мне, какое настоящее, мне придется продолжать гадать, пока не найду правильный ответ, Элис.

— Это очень быстро надоест.

— К счастью, есть простое решение этой проблемы.

Я был настойчивее обычного, но я бы отступил, если бы заметил какие-либо признаки дискомфорта с ее стороны.

Однако искорка смеха в ее глазах подсказала мне, что она не так уж раздражена, как притворяется… и она еще не убрала руку.

Видимо, мы пришли к одному и тому же выводу, потому что наши взгляды одновременно упали на наши руки.

Воздух затрещал от внезапного напряжения, и сквозь меня пробежала еще одна электрическая искра.

Первый был ярким и коротким, как молния в безоблачном небе. Этот был медленнее, мощнее, и жар от него заставил меня почувствовать, будто я бегаю круги на стадионе «Марковича», а не стою продрогшим в кондиционируемой танцевальной студии.

Таинственная девушка сглотнула, и даже ровный гул кондиционера не смог заглушить мой учащенный пульс.

Я пытался придумать, что еще сказать, но не мог вспомнить, о чем мы говорили или почему я здесь.

Я не чувствовал себя настолько не в своей тарелке в присутствии девушки со времен моей злополучной детской влюбленности в Хейли Бромптон (она переехала в Брайтон на пятом курсе и разбила мне сердце).

Волнение от новой встречи с Таинственной девушкой сменилось тревогой.

Как она могла так сильно на меня повлиять, когда я ее едва знал? Может, наша близость не была хорошей вещью. Если бы я был умным, я бы держался подальше и сосредоточился на своих целях: чемпионате с «Блэккасл», а затем Кубке Европы и Кубке мира.

Мое необъяснимое очарование этой девушкой не имело никакого значения в этом уравнении.

Флирт — это одно, а потеря концентрации — совсем другое.

— Давайте покончим с этим, — раздался знакомый, неприятный голос, нарушивший напряжение.

Вошел Винсент, в солнцезащитных очках, как придурок.