Напарница вампира

— Вам плохо? — с искренним, как мне показалось, беспокойством спросил авантюрист. — Я ведь говорил — не стоило вам оставаться в комнате и смотреть на весь этот ужас!

— Замолчите! — из последних сил закричала я и была вынуждена отложить пистолет, чтобы не выстрелить из него случайно, так дрожали мои руки. С каждым мгновением меня охватывал всё больший и больший ужас при мысли, что этого человека, сейчас такого полного жизни, красивого, весёлого и улыбающегося, несмотря на угрожающую ему опасность, изобьют, изрежут и застрелят, и от него останется только мёртвое тело, не способное уже ни говорить, ни чувствовать. Мне нисколько не было жаль Товаля и Грена, не жаль было бы, даже если бы их пытали у меня на глазах — но при мысли о скорой смерти сына синдика меня начало трясти. — Замолчите немедленно, не смейте со мной разговаривать!

— Ивона… — мягко позвал Дрон Перте. — Любовь моя, я бы с радостью избавил вас от своего общества, но что я могу сделать?..

— Хватит! Довольно!

— Я не хочу умирать, моя дорогая, — неумолимо продолжал сын синдика, и я разрыдалась. — Ивона, послушайте, сейчас мы одни. Умоляю вас, помогите, сжальтесь! Неужели ваше сердце уже ожесточилось?!

— Замолчите! — тщетно молила я.

— Ивона, прошу вас… отпустите меня… сжальтесь!

— Вы с ума сошли! — выдохнула я, не в силах взглянуть в глаза обречённому человеку.

— Клянусь, вам ничто не угрожает! — с жаром заверил меня сын синдика. — Ивона, послушайте, так нельзя жить, как вы живёте! Бежим со мной!

От двери послышались аплодисменты, а после спокойный голос моего напарника произнёс:

— Это было великолепное представление, но так вы, чего доброго, и в самом деле сбежите! — Он вошёл в дом вместе с мальчишкой. — Учись, Клод, не доверять женщинам, они способны свести на нет даже самые тщательно продуманные планы.

От возмущения я задохнулась, а Клод поспешил восстановить справедливость:

— Но ведь хозяюшка не согласилась бежать с ним!

— А разве я говорил про свои планы? — удивился вампир и обернулся к Дрону Перте. — Сударь, мне бы не хотелось, чтобы между нами оставались какие бы то ни было недоразумения. Вы негодяй и подлец, и сейчас умрёте, однако вы давали Ивоне приют в своём доме, были с ней добры… насколько умели. Я не хочу показаться неблагодарным. За вами остаётся последнее желание и, если его выполнение в моих силах, будьте уверены, я этим займусь.

Дрон Перте гордо отвернулся.

— Не хотите? — осведомился напарник совершенно хладнокровно. — Подумайте, быть может, вы хотите передать кому-то последний привет… распоряжение… или, быть может, предпочли бы, чтобы я позаботился о ваших близких?

При этих словах мне стало дурно, и я откинулась на спинку кресла. Мысль о скорой смерти человека, от которого я видела столько добра и столько зла, казалась мне невыносимой. И, если он умрёт, кто позаботится об Аманде?!

— Делайте своё дело, — презрительно отозвался сын синдика. — Я сумею вам показать, как умирают люди.

— Нисколько не сомневаюсь, — отозвался вампир и прикинул на руке невесть откуда взявшийся нож. Я всхлипнула, и закрыла лицо руками. — Я могу могу усыпить вас, и вы не почувствуете боли. Хотите, сударь?

— Нет, — процедил сын синдика. Я взглянула на него: он был смертельно бледен и плотно сжал губы в ожидании удара. — Хотите убивать — убивайте, и будьте прокляты!

— Благодарю за любезное разрешение, — поклонился напарник, приведя меня тем самым в отчаяние. — Ами, нет! Перестань его так картинно жалеть, этот человек умрёт!

Я не ответила, только с грустью посмотрела в глаза напарника, который ответил мне долгим взглядом. Смерть — законный финал для убийц и мерзавцев вроде Товаля, но можно ли убить человека, пока есть хоть одна женщина, которая будет по нему плакать? А по Дрону есть кому убиваться — хотя бы его матушке и несчастной Аманде, которой так не везёт с женихами.

— Прекрати, Ами! — раздражённо отозвался на мои мысли вампир и опустил нож. — Если я сказал, что убью его…

Дрон Перте мог бы избить меня, связать, мог издеваться надо мной — я была в его власти, но он, пусть и подлец, сохранял остатки порядочности и, похитив, старался защитить от того зла, которое ждало меня по его милости. По-своему он всегда был честен со мной. Безнравственен, но честен.

— Ами, я же сказал… — в комическом отчаянии простонал напарник. — Перестань, прекрати немедленно! Он должен… Ами, я же сказал!

Из угла донеслось шебуршание, как будто пленник устраивался там поудобнее, но ни я, ни вампир не повернулись в его сторону. Просто стояли и смотрели друг на друга. Глаза в глаза, без мыслей, уговоров и возражений. Просто стояли. Милосердие против необходимости. Необходимой жестокости.

— Никогда не связывайтесь с женщинами, — раздался в углу весёлый голос Дрона Перте, и, повернувшись, мы увидели, как выпутавшийся из верёвок авантюрист встаёт на ноги и отбрасывает кинувшегося его остановить мальчишку. — Я правильно вас понимаю, сударь, что казнь отменяется?

— Вы торопитесь с выводами, — поморщился вампир, не выказывая, впрочем, ни малейшего негодования по поводу самоуправства пленника.