Наперегонки с бананами. Сборник рассказов

– Снотворное, – заговорщически подмигнув, поведал Педро и поспешно ретировался, оставив ее один на один с орущим во всю глотку пернатым.

Вот тут у нашей героини мысль, что, может быть, она делает что-то не то, закралась уже основательно. Завтра улетать, а последние деньги потрачены на зеленого горлопана и какую-то вонючку в пыльном флакончике, и даже штраф теперь платить будет нечем… Хороша, контрабандистка, конечно!

Но, все-таки отослав всяческие сомнения подальше в темный ящик, именуемый подсознанием, решила она, что останавливаться уже поздно. В конце-то концов – где наша не пропадала, авось пронесет, была – не была и все такое прочее…

Поэтому, смочив ватный диск жижей, которую Педро так высокопарно назвал «снотворным», она, непроизвольно морщась от ора, подошла к своему пленнику. Птах, казалось, даже не собирался успокаиваться и только наращивал темпы своего протеста. Или ей так только чудилось, потому как от его воплей у нее начала буквально раскалываться голова. Секунду она еще сомневалась, раздумывая, не нанесет ли это непонятное зелье вреда брату меньшему, но потом все-таки решилась.

В любом случае, думалось ей в тот момент, ее устроил бы любой исход, лишь бы только пернатый, наконец, заткнулся.

И она сделала это.

Просунув руку между проволочными, местами ржавыми, прутиками, она схватила амазона за клюв ватным диском и не без наслаждения закупорила ему ноздри. Птица рванулась, ударила ее несколько раз крыльями, матюгнулась и осела. Можно даже сказать – опала. Прямо на дощечку, игравшую роль пола в этой самодельной клетке.

И вот тогда наступила тишина! Абсолютная тишина, настолько глубокая и густая, что у нашей героини побежали мурашки между лопаток.

Попка же лежал на боку и пребывал в состоянии абсолютной прострации. Он не шевелился и, казалось, даже не дышал. Это привело нашу героиню в состояние огорошенности, близкой к ошарашенности.

«А вдруг он того… скончался?» – мелькнула у нее под сводом черепа философская мысль. Следующей ее мыслью было измерить ему пульс, но как это делается с пернатыми, она не знала категорически. Тем не менее, она таки положила ладонь на его тельце и попыталась хоть что-то почувствовать.

Птичка медленно-медленно и очень неглубоко дышала, лицезря цветные мультики про розовых слоников. Короче говоря, птах впал в глубокую спячку, также известную как наркотический сон со спонтанным дыханием. У нашей героини отлегло от сердца, ибо тишина тишиной, сувенир сувениром, но смертоубийство это таки настолько нехорошее дело, что ну его к монахам.

Всю ночь пичуга продрыхла аки младенец с чистой совестью. Даже не бормотал во сне. И только под утро он еле-еле продрал свои осоловевшие глазки и начал пытаться понемногу функционировать. Но уже все чин по чину, без всяких там громогласных дебатов и оскорблений. Сидел себе на жердочке, балансировал, рискуя в любую минуту с нее свалиться, и глупо смотрел перед собой. В общем – пребывал в жесточайшем бодуне.

Но жизнь жестока и, так как рассол к снотворному во флакончике не прилагался, а до самолета оставалось всего три часа, пришлось ему нырять в забвение вторично. Благо наша самоучка-анестезиолог методику постигла еще вчера и прикладывала ватку со снадобьем к клюву уже вполне профессионально. И попугайчик отправился дальше смотреть мультики.

За ночь она все продумала до мелочей. Попугай штука заметная и габаритная (шутка ли, 30 сантиметров оболтус?), поэтому в ручную кладь его брать как-то не с руки. А вот в багаж самое оно! И, связав его лапки и крылья ленточкой, упаковала она сонную птицу в чемодан. С жесткими ребрами, вы не подумайте, с жесткими. Чтобы не смяло бедолагу при погрузке-разгрузке и вместо нового друга семьи не пришлось дарить детям кровавую лепешечку. Положила она его возле самой застежки-молнии и легонечко ее приоткрыла, буквально на сантиметр, чтобы пернатому было чем дышать. Все-таки перелет не близкий, в другое полушарие…

По дороге в аэропорт начало у нее сосать под ложечкой как бы чего не вышло. А, так как тут все-таки не какой-нибудь человек в футляре, а самый настоящий попугай в чемодане, опасения ее были вполне обоснованными. Но, решила она, если еще вчера вечером отступать было поздно, то уж сегодня днем и подавно. Тем более, что если уж и сдаваться сейчас, уже на финишной прямой, то куда тогда девать сонного тридцатисантиметрового попугая? Оставить в пакетике где-нибудь под столом в кафе, отдать случайному прохожему (вот тот удивился бы такому счастью), выбросить по дороге в урну? Куда его теперь деть-то? Поэтому, отбросив пораженческие настроения, и усилием воли переступив через свои страхи, дотащила она чемоданчик с пернатым безбилетником до регистрационной стойки и сдала в багаж. Проследила с замирающим сердцем как неспешно уезжает по ленте контрабандный попугай в чемоданной обертке и пошла на посадку. Зайцы – они тоже разные бывают.