Наперегонки со смертью

— Нет, это Александр. Бондарович, телохранитель Алины, помните?

— Ах, да, Саша, конечно.

— Что, у вас есть новости?

— Только что звонили эти бандиты, и на секунду трубку удалось схватить дочери.

— Что они сказали?

— Что я могу застрелиться. Что Алина далеко и больше никогда ко мне не вернется.

— Подонки!

— А ты откуда, Саша?

— Из Чехии, из Праги. Пансионат «У святого духа».

— Господи, что ты там делаешь?

— Здесь Алина. А что, они вам не сказали?

— Нет… А почему Прага?

— Они ее вывезли сюда.

— Господи!.. Саша, ты ее видел? Как она?

— Нет, пока ничего не знаю. Мы с другом только сели им на хвост. Мы точно знаем, куда придет конвой…

— Что за конвой?

— Три грузовика, в одном из которых вывезли Алину.

— Саша, но почему Чехия? Почему ничего нельзя было сделать здесь? Может, нужно было подключить органы? И вообще, как они смогли вывезти ее из страны?

— Это долгий разговор, Владимир Александрович. Знайте только, что все нормально.

Через полчаса мы войдем в контакт с бандитами.

— Что это значит? — в голосе Владимира Александровича зазвучало такое неприкрытое волнение, грозящее вылиться чуть ли не в истерику, что Банда поспешил закончить разговор:

— Все будет хорошо. Мы обязательно освободим Алину. Мы еще позвоним вам, Владимир Александрович. Знайте, все будет хорошо. Я вам это обещаю, слышите?

— Да, да, Саша:..

— До свидания, Владимир Александрович.

— Саша, подождите…

Но второй раз за вечер разговор оборвался на полуслове, — в трубке зазвучали короткие нервные гудки.

* * *

— Олег, здесь что-то не так.

Банда, повесив трубку, обернулся к Вострякову, и Олег поразился, увидев неприкрытую тревогу на его лице.

— Что не так? Что-то случилось?

— Кажется, да.

— Что тебе сказал Большаков?

— Ему только то, буквально передо мной, позвонили бандиты, и он слышал голос Алины.

— Как? Они же еще…

— О чем я и говорю. Мы ждем конвой здесь, а кто-то в это время звонит Большакову в Москву, и Алина у него в руках.

— Я ничего не понимаю.

— Вот это-то и самое страшное. Неужели мы с тобой ошиблись? Неужели это не наш конвой? Ведь это значит, что мы потеряли Алину. Ты понимаешь, Олег?

— Банда, что за паника? Мы пока ничего не знаем. Но это еще ничего не значит, — Востряков, заметив, как безвольно опустились плечи друга, как на лице его появилось выражение усталости и отрешенности, испугался за него. Он толком не знал, что надо говорить, но чувствовал, что если сейчас, буквально в эту самую Минуту, не встряхнуть Банду, не вывести его из состояния оцепенения и апатии, случится непоправимое — Банда сдаст. И вот тогда надежды на спасение девушки будут потеряны навсегда. — Банда, ты, как баба. Ты услышал звон и, не зная, откуда он, начал паниковать. Через двадцать минут конвой прибудет на склад. Мы знаем уже, где это. Мы разработали план, а ты — как последний козел. Сосцал, что ли?

— Я тебе сейчас дам в морду.

— Дай, если легче станет после этого. Как ты себя ведешь? Алина ждет твоей помощи, а ты раскудахтался, как непотребная курица! Возьми себя в руки, старлей!

Он подошел к Банде и, приобняв его за плечи, сильно встряхнул, будто возвращая его к реальности из глубокого обморока.

— Банда, ты слышишь меня?

— Да, Олежка. Извини. Это была слабость, случайная слабость. Спасибо. Все. Все прошло… Так у нас осталось двадцать минут?

— Да. Пошли?

— Пошли…

* * *

Третий звонок в кабинет Владимира Александровича раздался буквально через несколько секунд после того, как повесил трубку Банда. Это был звонок местный, московский, и в тишине квартиры он прозвучал особенно резко и требовательно.

— Владимир Александрович?

Голос в трубке был такой же резкий и требовательный, как и звонок, и Большаков почувствовал, как почему-то дрогнул его голос, предательски выдавая волнение.

— Да, я.

— Полковник Треухов, ФСБ.

— Очень приятно…

— По поручению Анатолия Ивановича — вы понимаете, о ком я говорю? — мы ведем ваше дело.

— Да, да, — Большаков понимал пока что одно:

Анатолий Иванович — это тот дальний приятель-кэгэбист, начальник одного из управлений безопасности, которому он рассказал о похищении дочери и попросил помочь ее разыскать.

— У нас к вам, Владимир Александрович, возникает слишком много вопросов. Не хотите ли вы приехать к нам, чтобы мы могли поговорить откровенно и получить от вас кое-какие объяснения.

— Конечно… Но когда? Прямо сейчас? — было уже далеко за полночь, и Большаков не представлял себе, как он доберется — такси, что ли, ловить?

— Да, сейчас. Машина будет через десять минут у вашего подъезда.

— Хорошо…

— И постарайтесь больше никому не рассказывать о нашем разговоре. Вы меня поняли? Ждем. До встречи, — в третий раз за сегодняшний вечер телефонный разговор обрывался резко и неожиданно, оставляя после себя гораздо больше вопросов, чем ясности…

* * *

Кто-то плеснул ей, в лицо холодной водой, и только тогда Алина пришла в себя.