Наперегонки со смертью

— Звони завтра Алине. Заходи, когда отца дома не будет. Она ведь любит тебя.

— Я знаю.

— Ну беги. Спи спокойно, не нервничай. Вот увидишь, завтра все будет хорошо…

Но завтрашний день для семьи Большаковых и для Банды обернулся неожиданным кошмаром…

Часть пятая ПОХИЩЕНИЕ

I

Стук в дверь разбудил Банду в пять утра.

— Какого черта? Что надо? — после вчерашнего объяснения с отцом Алины он не спал до трех ночи и теперь готов был придушить нахала, который своим бесцеремонным стуком ни свет ни заря прервал его сладкий предутренний сон. Тем более, что снилась Банде Алина.

— Бондарович, подъем! Вас в дежурку, к телефону. Вызывает сам Валентин Кириллович, — голос дежурного по лагерю почтительно подчеркнул имя шефа «Валекса», и Банде ничего не оставалось делать, как натянуть брюки и поспешить к телефону.

— Алло, Бондарович слушает!

— Привет, Банда, — тон шефа не сулил ничего приятного, и парень понял, что влип вчера действительно основательно.

— Доброе утро, Валентин Кириллович!

— Доброе, говоришь? В пять утра тебя вытряхивают из постели, а ты называешь такое утро добрым?

— Шеф, так ведь это не я вам звоню, а вы меня подняли, разве не так?

— А меня знаешь кто разбудил?

— Догадываюсь…

— Короче, так. Ты сегодня должен был заступать на дежурство, но я снимаю тебя с охраны данного «объекта». Пойдет снова Анатолий, он тебе свое спасибо еще отдельно выскажет. А ты приходи к девяти в мой кабинет, получишь новое задание.

— Понял, Валентин Кириллович.

Шеф помолчал немного, потом шумно вздохнул и совсем иным, жалостливым таким, голосом спросил:

— Слышь, Банда, а что ты там вчера отчебучил?

— Да посвататься решил. К «объекту» охраны. А отец ее, Владимир Александрович, меня, видимо, не оценил. Не такой зять ему снился.

— Говорил я тебе — осторожнее!

— А я ни о чем не жалею, Валентин Кириллович.

И фирму нашу я не подводил, бдительности никогда не снижал, охрану обеспечивал — будь здоров…

— Да я не о том говорю… Ладно, Банда, пока. В девять будь у меня.

— Я понял. До свидания.

Возвращаясь в свою комнату, Банда еще собирался поспать, но заснуть ему так и не удалось.

Он лежал, ворочаясь с боку на бок, и, как и почти всю ночь, опять вспоминал проклятый вчерашний вечер, переживая его снова и снова и размышляя о том, как жестока бывает иногда судьба. А может, и не судьба, а люди, от которых зависит чужая судьба.

Он чувствовал, что Владимир Александрович не прав. Что он ради каких-то своих амбиций обошелся жестоко не только с ним, с Бандой, но и с собственной дочерью.

А иногда, моментами, он вдруг чувствовал себя оскорбленным до глубины души и, как ни старался не допустить этого, все же ненавидел отца Алины…

* * *

Валентин Кириллович снова определил Банду в группу быстрого реагирования, элитную команду «Валекса», до тех пор, пока не подвернется заказ на охрану «объекта», достойного умения такого специалиста, каким по праву считали в фирме Александра.

Банду это назначение вполне устраивало. Оно давало массу свободного времени, а значит, никак не могло помешать встречам с любимой.

Отработав утреннюю тренировку и убедившись, что на вечер их группа не получила пока никаких заказов, Банда влез под душ, потом на скорую руку переоделся и, вскочив в свою «мицубиси», вырулил в город.

Не доезжая до центра, он нетерпеливо притормозил у телефона-автомата и набрал домашний номер Алины, чтобы назначить время и место встречи.

Ведь дома у девушки ему отныне появляться было если и не запрещено, то по крайней мере нежелательно. Встречаться в очередной раз с Владимиром Александровичем у Банды не было никакого желания: теперь он мог запросто наговорить этому человеку массу грубостей и тем самым, возможно, сжечь все мосты, лишив себя надежды на примирение и взаимопонимание в будущем.

Трубку сняли на удивление быстро, буквально после первого же гудка, и тут же Банда услышал взволнованный и громкий голос Настасьи Тимофеевны:

— Алло, алло! Кто это? Алинушка, это ты? — она дунула в трубку, будто убеждаясь, что телефон работает. — Отвечайте же! Алло!

Банда просто не успевал вставить слово во взволнованную скороговорку женщины и только теперь, улучив мгновение, отозвался:

— Настасья Тимофеевна, здравствуйте! А что, Алины нет дома? Куда она…

— Сашенька, ты! О, Боже! — женщина громко зарыдала не в силах скрыть горе. — Сашенька, беда!

— Что случилось, Настасья Тимофеевна? — Банда вдруг почувствовал, как у него что-то оборвалось внутри, как холод проник куда-то глубоко-глубоко в грудь, ледяными иглами вонзаясь прямо в сердце.

Он знал еще по Афгану — это было плохое предзнаменование. В таких ситуациях сердце его не обманывало никогда — случалось самое худшее, что только можно было предположить. — Что у вас там произошло?

— Алинушку украли!

— Как? Что вы говорите?

— Украли доченьку!

— А где Толик?

— Искалечили его! — Настасья Тимофеевна кричала в голос, навзрыд, с завываниями, так, как умеют плакать только русские женщины в минуты самого большого горя, и Банда вдруг почувствовал, как волосы зашевелились у него на голове.

— Кто украл? Когда? Где? Настасья Тимофеевна, вы слышите меня?