Наперегонки со смертью

Особенно неприятно Банду поразил автомат Бурсака, валявшийся у ног солдата.

– Чего сидишь, блядь? Сгореть хочешь? – закашлявшись от едкого дыма, наполнявшего бэтээр, закричал Сашка. – Взял автомат – и на хрен отсюда! Раненых в машины таскай, сцыкун!..

Солдат не пошевелился, все с тем же выражением бешеного страха глядя на командира.

– Оглох, что ли? Эй, ты живой? – старлей сильно тряхнул бойца за плечо, и тот энергично закивал:

– Так точно! Там стреляют!..

– Притырок гребаный! Знаю, что стреляют! Пошел на хрен отсюда!

Банда с силой врезал парню куда-то в челюсть, и боль моментом вывела Бурсака из шока, – схватив автомат, он опрометью бросился вон из бэтээра.

Банда попытался осмотреться в едком черном дыму, заполнявшем чрево машины.

Обмякшее неподвижное тело Вострякова лежало на полу, под пулеметной башней. Видимо, это он стрелял из КПВТ, пока хватало на это сил.

Банда сгреб лейтенанта в охапку, чувствуя, что начинает задыхаться, и боясь потерять сознание, рванул что было мочи к выходу.

Они оба буквально вывалились из люка, прямо на руки подоспевших бойцов. Банда оттолкнул от себя Анушидзе, пытавшегося взвалить командира на плечи:

– Со мной все в порядке. Лейтенанта – в бэтээр!

– Всех уже собрали! – крикнул Анушидзе, и старлей удовлетворенно махнул головой:

– Отходим!

Они не успели даже доползти до своей машины, как из-за верхушки нависшей над ними скалы вынырнула пара вертолетов, рокотом моторов перекрывая шум стрельбы.

– "Вертушки"!

Красиво развернувшись, вертолеты четко зашли на позиции "духов". Вспыхнул огонь под крыльями машин, и огненные хвосты реактивных снарядов с воем вонзились в гору, поднимая тучи огня, дыма, песка и камней как раз на том месте склона, где засели "духи".

Два захода – и все было кончено.

Взвод Акулика прочесал гору, как только "вертушки" ушли. Немногих из оставшихся в живых моджахедов, оглушенных и ничего не соображавших после ракетного обстрела, распаленные солдаты просто-напросто расстреляли.

– Противник уничтожен. Пленных нет. Рота потеряла убитыми пятерых, раненых шестеро, – доложил Банда комбату по рации. – Уничтожен один бэтээр, один поврежден.

– Он на ходу?

– Так точно. Оторвано колесо.

– Понял. Продолжайте выполнение боевого задания. Вам на помощь вышел уже твой третий взвод...

Комбат отбросил официальный тон и закончил уже совсем ласково, по-отечески:

– Сашка, милый, держись. Колонна на подходе!.. За ранеными в установленный квадрат я пришлю вертолет, ты не беспокойся. Так надо, Саша...

– Востряков ранен...

– Олег? Сильно?

– Не знаю еще, товарищ подполковник.

– Высылаю "вертушку". Держитесь, ребята! – И рация щелкнула, отключаясь...

Стратегическую высоту они заняли без проблем, не встретив больше ни одного "духа".

Из бэтээров бойцы вынесли убитых и раненых.

Пятерых парней положили отдельно, голубыми беретами прикрыв им лица. Почти все они были из первого отделения и погибли сразу при взрыве мины.

Банда построил остатки взводов, и гулким эхом пронесся по горам залп их прощального салюта.

Шестеро раненых лежали в тени одного из бронетранспортеров. Их уже успели осмотреть и на скорую руку перевязать. К счастью, ранения почти у всех были не слишком тяжелыми.

Только Корнеев, водитель востряковского бэтээра, которого взводный выбросил из машины сразу после взрыва, был не перевязан: у парня действительно не было ни царапины, но мощный взрыв контузил его, полностью лишив слуха. Он сидел, привалившись к колесу бэтээра спиной, и крутил головой, бессмысленно ворочая глазами и раз за разом что-то выкрикивая. Кто-то, кажется, Анушидзе, опустился на колени рядом с ним, заговаривая и пытаясь его успокоить.

Больше других досталось Вострякову. Его тоже контузило, голова была разбита, к тому же он получил огнестрельное ранение грудной клетки. Оказалось, ко всему, что когда Банда вытягивал его, Олег уже начинал гореть, и его босые ноги теперь до колен были забинтованы.

Сашка сел рядом с ним, Востряков был в сознании, и его голубые глаза с благодарностью смотрели на Сашку. Хриплое дыхание вырывалось из груди, и судорога боли то и дело пробегала по его лицу.

– Сашка... – с трудом выговорил взводный.

– Молчи, Олежка, молчи! – Банда успокаивающе погладил Вострякова по руке. – Тебе сейчас никак нельзя говорить. Экономь силы.

– Я... не слышу... тебя... Но ты... послушай...

– Да помолчи ты лучше! – приказал Банда, прикладывая палец к губам.

Востряков через силу отрицательно мотанул головой, прося Бондаровича выслушать.

– Банда, я знаю... ты спас... никогда... не забуду... друг... никогда... слышь? – часто останавливаясь, проговорил раненый. – Жив если буду... И ты если... Всегда ко мне... в Сарны...

Силы, видимо, окончательно покинули парня, и взводный замолк, закрыв глаза и застонав от боли...

Банда обошел занятый его подчиненными рубеж, проверяя, скорее по привычке, чем по необходимости, как подготовились к отражению возможных внезапных нападений "духов" бойцы его роты.

Все было сделано четко, грамотно и аккуратно.