Наперегонки со смертью

– Давай, – Банда осторожно освободил правую руку, включая передачу и трогаясь на зеленый свет светофора, но, не удержавшись, погладил девушку по спине. – Только о чем, ты мне скажешь наконец?

– Слушай, – она отстранилась и села прямо, всматриваясь в его лицо и стараясь не пропустить его реакцию. – Так вот. В последнее время папа много работал, у них была доводка нового двигателя для ракет средней дальности, и вчера на стационарных испытаниях были получены отличные результаты.

– Это, конечно, приятно, но при чем здесь мы с тобой?

– А при том, что на радостях отец объявил в своем бюро пятницу выходным днем, предоставив всем отгул, и решил немного отдохнуть и сам. И поэтому завтра вечером они с мамой уезжают на дачу. На целых три дня. Представляешь?!

– А ты? – немного встревоженно посмотрел на девушку Банда.

– А я буду с тобой, – нежно прижалась Алина к его плечу. – Мама, правда, хотела и меня забрать – от греха подальше, как она выразилась, но папа отстоял мою свободу. Он ведь уверен, что я буду писать диплом в эти выходные...

– Кстати, о птичках. А как он продвигается? Ты за вчерашний день что-нибудь успела?

– Милый, ну, конечно! Сейчас вот везу к Гайворонскому черновик. Он за выходные просмотрит, подскажет, что еще добавить... Так что все три дня мы будем свободными!

– Алинушка, здорово! – от избытка чувств Ванда притопил педаль газа больше положенного, и, взревев, "мицубиси" рванула вперед, ловко обходя возникавшие перед ним машины.

– Мы никуда с тобой не пойдем. Я все решила.

Давай проведем пятницу у меня дома. Я тебя, несчастного, хоть раз накормлю настоящим ужином, домашним и вкусным. Я умею готовить, честное слово! – вскричала Алина так искренне, будто Банда хоть на секунду усомнился в ее способностях. – Ты оценишь.

– Конечно, любимая. Я примчусь к тебе с самого утра, и мы целый день будем вместе. Да?

– Да. Как здорово! Правда?

– Не то слово!

* * *

На следующее утро Банда подъехал к подъезду Алины в половине седьмого, боясь пропустить появление Анатолия, и облегченно вздохнул лишь тогда, когда машина их фирмы мягко выкатилась из-за угла дома.

– Толя, не злись. Я к тебе на несколько слов! – Банда протестующе поднял руки, направляясь к другу-коллеге и заметив, как недовольно тот поморщился, узнав Бондаровича.

– Банда, ну мы же с тобой договаривались!

Опять за свое? Мне что, рассказать все...

– Ну тише, Толя! Дай хоть слово сказать!

– Ну?

– Сегодня родители Алины должны уехать на дачу.

– И что?

– Они пробудут там до воскресенья, до вечера, а то и до понедельника...

– Что ты от меня хочешь? Уже семь, и мне пора к "объекту"...

– Толя! – Банда так отчаянно выдохнул его имя, что несгибаемый телохранитель остановился все-таки, решив выслушать Сашку. – Толя, послушай, Алина все три дня будет дома. Мы... То есть она шагу не ступит из квартиры.

– И что?

– Я буду все три дня с ней.

– Не понял...

– Ты не приезжай в субботу. Возьми машину, будто едешь на дежурство, а сам захвати жену, детей – да на природу. А?

– Банда...

– Ты подумай. Поверь, никуда не пойдем. Ничего не случится. Я тебе обещаю.

– Ну, Банда... Толя, пожалуйста!

– Эх! Но...

– Но если что, я сразу тебе сообщу. А для всех остальных – мы просто поменялись дежурствами. Так ты согласен?

Толик укоризненно покачал головой:

– Не доведет тебя все это до добра!

– Тьфу-тьфу! Так по рукам?

– Пошел ты к черту!

– Запомнил? В субботу не приезжай.

– Ладно. А пока вали отсюда и не мешай мне работать.

– Толя, я тебя сейчас расцелую!

– А я тебе зубы посчитаю. Кыш!

– Толик, с меня коньяк! – крикнул Банда вслед исчезавшему в подъезде коллеге и счастливый прыгнул за руль своего джипа. – Господи, хоть бы скорее пролетел этот день!

* * *

В пятницу Банда был у подъезда Алины уже в шесть утра. Он вышел из машины и, усевшись на капоте, долго с тоской смотрел в окна квартиры Большаковых, пытаясь угадать, что делает сейчас Алина. Ему не терпелось увидеть девушку, но он не мог позволить себе нарушить ее тихий и чуткий девичий сон своим появлением ни свет ни заря.

Но Алина уже не спала.

Она еле пережила эту ночь, ворочаясь с боку на бок в горячих простынях и с нетерпением сверля глазами светящееся табло часов на прикроватной тумбочке. Ей казалось, что старая добрая "Электроника" вдруг дала сбой, слишком затягивая смену цифр, и время от времени девушка вскакивала и подбегала к своему "Панасонику", сверяя будильник с таймером музыкального комплекса, и, разочарованная, снова укладывалась, убеждаясь, что во всем виновато само время, слишком уж медленно ползущее к рассвету.