Наперекор богам

Не так давно викинг вернулся из святилища Фрейи. Он принес богине богатые жертвы и несколько дней провел в беседах с жрицами. В такие часы приходила большая серая кошка, обитавшая при святилище, забиралась к мужчине на колени и громко мурлыкала под ласковыми поглаживаниями. А в день принесения жертв в небе кружил сокол, то влетая в гущу дыма, то взмывая ввысь. Все сочли это добрым предзнаменованием. Поговаривали, что сама богиня явилась в соколином обличии, дабы благословить обратившегося к ней за помощью.

Теперь же Эйнар ждал, когда ляжет снег и можно будет санным путем объехать святилища богов, прося у них покровительства и защиты от темных сил для себя и своей возлюбленной. Бьерн еще несколько раз пытался увидеть что-то, но вновь и вновь пред глазами его вставала роща на мысу и курган из камней. Но при этом Ньерд сулил счастье викингу с его избранницей. Как ни бился кормчий над этой загадкой, но возможная разгадка пугала его. Оставалось лишь смириться. Все равно жизнь сложится так, как спряли ее норны. Эйнару о своих попытках кормчий не говорил. Кабы что новое увидеть смог, а то все одно и тоже.

– Сын мой, опять в печали сидишь, – Эйнар не услышал тихих шагов матери, лишь когда она коснулась его плеча удивленно вскинул голову, – опять сердце думами изводишь. Расскажи, легче станет.

– Нечего рассказывать, матушка, – печально усмехнулся мужчина. – Боги жизнь закрутили, перепутали. Вот и думаю, как бы на прежний путь вернуться, как от происков Локи уйти да в чертоги Хель не попасть.

– Пугают меня слова твои, – женщина опустилась на лавку у очага. – Коли путь тебе к Хель открылся, так зачем на него ступать? Не лучше ли новой тропой пойти?

– Ты же знаешь, матушка, норны все нити жизненные в своих руках держат. И боги им подвластны, – викинг вновь обратил взор на огонь. – Коли судили они что, от того не уйти. И узкая тропинка и широкая дорога в одном месте сойдутся.

– Не хочу я сына во цвете лет потерять, – женщина ненадолго замолчала. – Пятеро вас у меня было, да трое дочерей. Троих схоронила уже. Самый старший и самая младшая рядом лежат, а еще одного Ньерд забрал. И внучек один уже в иной мир отправился. Прошу тебя, Эйнар, всеми богами, всем дорогим сердцу заклинаю тебя, отступись.

– Матушка, – то ли вздох, то ли стон сорвался с его губ, – и рад бы, но не могу. Род наш смерть принес в дом моей суженой. А за смерть лишь один ответ может быть.

– Как же такое быть могло? – женщина с тоской посмотрела на сына. – Никогда наш род с соплеменниками не враждовал. Кто ж мог такое зло сотворить.

– Не нашего племени она, – тихо ответил викинг. – Из славянских земель мне деву в жены предрекли. Да только отец наш дом ее разорил и сжег. И я в том походе бы.

– Сынок… – женщина вспомнила, как несколько лет назад не хотела отпускать сына в Гардарики.

– Права ты была, матушка, только я не послушал. Сам на себя беду навлек, теперь и расплачиваюсь. Не твои слова разумные, светлыми богами реченные, но слова брата, кому Локи их в уста вложил, я послушал. А коли так, то и ответ мне держать перед возлюбленной моей и перед всеми богами. Жизнь ли, смерть, все едино без нее не смогу я.

– Больно сердцу материнскому о сыновней гибели слышать. А еще больнее, когда сам сын о смерти своей ведает. Всех богов за тебя молить буду. Пусть пошлют они сыну моему счастье рядом с той, кто ему по сердцу пришлась, – женщина встала и, как когда-то в детстве потрепав сына по голове, вышла из залы.

Эйнар остался сидеть. Снаружи вновь разыгрывалась буря. Ветер бился в ставни, срывал с крыши дерн и дранку, выл в печных трубах. Огонь то вспыхивал, охватывая поленья, то затухал, и лишь угли тлели среди золы. Мужчина искал пути, как быть им с девушкой, что можно сделать, чтобы свершилось предначертанное норнами, но ответа не было. Если одной попытки поцеловать ее хватило, дабы неведомый Чернобог обратил на них свое внимание, то, что будет, посягни он на большее. Молчат боги. Коли люди не любят расставаться с обещанной добычей, что уж про богов говорить. И кабы обещано им было злато, али иные дары. А то душа человеческая. За таким даром и самому прийти не грех, коли повод подвернулся.