Наперекор ветрам

— Да, все это необходимо, — продолжал Якир, чуть горячась. — Но я о другом. Мы с Николаем почти всю гражданскую прошли вместе, а вот теперь смотрим на вещи по-разному. Нет пока у нас с ним, да и не только с ним, единства в понимании вопросов строительства армии, ее обучения, воспитания, сущности войны и военных операций. А ведь оно необходимо. Вот товарищ Фрунзе и добивается, чтобы единство взглядов сплотило все наши кадры по вертикали — от взводного до Главкома, — и по горизонтали — от Москвы до Владивостока.

— Призываем к дисциплине, — перебил Якира Голубенко, — а сами противопоставляем себя Наркому.

— Вот это уже неверно, — ответил горячему оппоненту Минц. — Что сказал десятый съезд? Вы, кажется, были его делегатом? Съезд сказал: свободное высказывание и железная дисциплина. Товарищ Фрунзе действует в духе партийных решений, не отклоняется от них.

— Конечно, Троцкому, может, и неприятно, что вопросы, которые должен был поднять он, подняли другие, — добавил Эйдеман.

— Что, Коля, жарко стало? — спросил комбрига Голубенко Шмидт. — Сквозная атака! Сядь рядом, заслоню…

— Ну тебя, — отмахнулся тот. — Я и не в таких переделках бывал.

Воспользовавшись наступившей паузой, Якир продолжал:

— Мне кажется, мы живем по принципу: бог дал день, бог даст пищу. Что происходит в армии? Лучшие стремятся уйти, слабачки остаются. А почему? Потому что нет перспективы. Многие считают, что они свое сделали, отстояли Советскую власть. А для чего мы существуем теперь, каковы наши задачи, нам не говорят. К примеру, ушел в токари на ХПЗ[28] наш командир полка Леонид Владимиров и доволен. Теперь, говорит, по крайней мере я каждый день вижу результаты своего труда. Мы разбили Колчака, Юденича, Деникина, Петлюру, Махно. Вышибли с нашей земли интервентов четырнадцати держав. Наш опыт может еще пригодиться и нам самим и пролетариям других стран. А кто его изучает? Никто! Товарищ Фрунзе добивается освоения богатого опыта. И мы с ним согласны. К сожалению, пока не все, — Якир покосился на Голубенко. — Давайте трезво проанализируем, чего добивается Михаил Васильевич? Все мы читали его «Единую военную доктрину» и слушали сегодняшнее выступление. Командующий говорит о неизбежности столкновения двух миров и требует постоянной готовности наших сил. Армия должна быть готова к действиям на любом театре войны. Помните, как трудно было оторвать иную дивизию от своего уезда, своей губернии? Маневренный характер гражданской войны — результат наступательного порыва восходящего класса — пролетариата. Однако маневр — не самоцель. Маневр — это средство уничтожения вооруженной силы врага. И отступление не всегда бегство. Если временное отступление позволяет сохранить живую силу, сократить фронт, завлечь врага под сокрушительный удар, то оно помогает победе. Новая техника требует пересмотра уставов, программ, наставлений. Вот основное, что я особенно запомнил из требований товарища Фрунзе. Требования справедливые, актуальные, и мы, большевики, обязаны поддержать их, может, даже вопреки желанию Наркома.

— Мы еще толком не разобрались в сегодняшнем дне, а вам подавай теории на будущее, — продолжал кипятиться Голубенко.

В это время раздался звонок. Спор прекратился сам собой — участники совещания направились в зал.

2. Педагог Красной Армии

Якир с женой и двухлетним сыном Петей жили у Манежа в просторной, скромно обставленной комнате военного дома. Из окон комнаты были видны Александровский сад и Кремлевская стена.

Утром сосед по квартире, Николай Игнатов, бывший командир бронеотряда червонных казаков, а теперь начальник гаража Реввоенсовета, предложил Якиру машину для загородной прогулки. Но Иона Эммануилович отказался. Первую половину воскресного дня он провел в тихом зале Румянцевской библиотеки. Сквозь раскрытые окна читального зала доносился разноголосый шум улиц. Четкий цокот копыт московских лихачей по булыжнику, крики «Эй, поберегись!» перемежались с бренчанием трамвайных звонков. На запыленных тощеньких тополях чирикали сытые воробьи, словно упрекая людей за то, что они в такой чудесный день забрались в душные читальни Румянцевки.

У жены Якира хватало забот. Приезжавшие в Москву бессарабцы не искали гостиниц, общежитий. Зная адрес Якира, шли туда со своими чувалами и корзинками, своими нуждами и заботами. Кто жил день, кто три, кто неделю, а кто и целый месяц. Прохарчившись в Москве, многие из них, не смущаясь, пристраивались к скудному пайку своего бывшего начдива. Кровать хозяев стояла в одном углу комнаты, матрац гостю клали в другом. Забота о гостях ложилась в основном на плечи жены.

Сейчас у Якира гостили Николай Голубенко и Иона Гайдук, ставший теперь помощником командира одного из полков конного корпуса Котовского. Пока Якир, сидя в библиотеке, рылся в пожелтевших фолиантах, жена, стараясь показать гостям самые примечательные места Москвы, повела их в Третьяковскую галерею.