Написано кровью моего сердца. Книга 1. Перипетии судьбы

Я покраснела и несколько раз глубоко вздохнула, прежде чем ответить.

– Нет, не все равно. Какова моя роль в этом… этом…

– Folie à trois? – предложил он. Я рассмеялась. Я рассказывала ему, что такое folie à deux – «парный психоз», и приводила в пример миссис Фигг и прачку с их общей привязанностью к накрахмаленным панталонам.

– Да, пожалуй. И мне не все равно – я забочусь о Джейми, раз уж тебе моя забота не нужна.

Однако о Джоне я тоже заботилась. Потрясение от последних событий не дало мне их хорошенько обдумать. Мне – но не Джейми. Однако теперь, когда я пришла в себя и дела меня не отвлекают, мой ум работал с неуютной быстротой.

– Помнишь капитана Андре? – спросила я. – Джона Андре? Он был в Мисчианце.

– В последние дни я кое-что утратил, но моя память и ум все еще при мне, – грубовато ответил Грей. – Конечно, я его знаю. Очень общительный и талантливый юноша, в Филадельфии его всюду приглашали. Он в штабе генерала Клинтона.

– А ты знаешь, что он шпион?

Сердцебиение отзывалось эхом в ушах, а корсет внезапно стал слишком тесен. Уж не делаю ли я что-то необратимо ужасное?

Грей озадаченно моргнул.

– Нет. С чего ты взяла? И зачем сказала об этом?

– Потому что его поймают на шпионаже через год-другой. В тылу американской армии, в гражданской одежде, с компрометирующими документами. Американцы его повесят.

Слова будто повисли между нами, почти видимые, словно нарисованные дымом. Джон ошеломленно открыл рот, потом закрыл.

А лагерь жил свой жизнью: разговоры, крики, фырканье и ржание лошадей и мулов, отдаленный барабанный бой… Рядом кто-то играл на дудочке, все время обрывая мелодию на одной и той же высокой ноте. Скрежет металла об оселок – кто-то в последний раз остервенело точил оружие. Жужжание мух, что хищно вились над нами. Две мухи сели на лоб Джона, и он раздраженно отмахнулся. Жермен оставил баночку с отпугивающей насекомых мазью на кровати, и я взяла ее.

– Нет, – резко сказал Джон и забрал ее у меня. – Я могу… не трогай меня, пожалуйста.

Дрожащими руками он с трудом открыл баночку, но я не стала помогать ему. Невзирая на царящую в палатке духоту, я похолодела до кончиков пальцев.

Джон сдался лично Джейми. Именно Джейми должен передать его генералу Вашингтону. Ему придется это сделать – слишком многие видели, как Джон сдавался, слишком многие уже знают, кто он такой.

Джон ухитрился лежа зачерпнуть пальцем ментоловую мазь и размазать ее по лицу и шее.

– У тебя с собой ничего не было, – со слабой надеждой заявила я. – Компрометирующих документов, я имею в виду.

– У меня в кармане был патент на офицерский чин, когда недалеко от Филадельфии меня нашли ополченцы, – отрешенно, будто это ничего не значило, возразил Джон и быстро нанес мазь на руки. – Это не свидетельство шпионажа, зато доказательство того, что я английский офицер – в гражданской одежде и в тылу американской армии. Ни слова больше, дорогая, это опасно.

Он закрыл баночку и вернул ее мне.

– Тебе лучше уйти. Тебя не должны застать наедине со мной.

– Бабушка? – Жермен откинул полог палатки; лицо его было красным, будто свекла. – Бабушка! Идем быстрее! Papa сказал, что ты нужна Grand-père!

Он ушел, а я торопливо собрала свои вещи и обвешалась сумками и ящичками. Уже почти у выхода я обернулась и спросила:

– Хотелось бы знать, а ты ему небезразличен?

Джон закрыл здоровый глаз и на миг поджал губы.

– Надеюсь, нет.

* * *

Я спешила за Жерменом; из перекинутой через плечо сумки доносилось бульканье настоев, под мышкой был зажат ящичек с инструментами и шовными нитями, свободная рука тянула за поводья Кларенса, а в голове царил такой сумбур, что я не осознавала, куда иду.

Кажется, Джону было известно то, о чем я ему рассказала. Кроме разве что дальнейшей судьбы капитана Андре. Печально, однако сейчас не это важно.

Он не дал мне договорить, потому что уже знал, какой опасности подвергается и как это может отразиться на Джейми и мне. «Тебя не должны застать наедине со мной». Ведь я какое-то время являлась его женой. Вот что он имел в виду, но не собирался произносить вслух, пока я не настояла на своем.

Если что-нибудь случится… ладно, не будем ходить вокруг да около: если Джон нарушит свое слово и сбежит, меня станут подозревать в соучастии. Особенно если кто-нибудь подтвердит, что видел меня наедине с ним. В худшем случае Джейми тоже заклеймят соучастником, в лучшем – станут говорить, что его жена неверна ему и делу освобождения Америки… Я вполне могу очутиться в тюрьме. И Джейми тоже.

Однако если Джон не сбежит… или сбежит, но его снова поймают… Мысль мелькнула и пропала – впереди верхом на коне меня ждал Джейми с поводьями моей кобылы в руках. Это с ним я сегодня перешла Рубикон, не с Джоном.

* * *