Написать свою книгу: то, чего никто за тебя не сделает

Особый случай представляет собой специальное разрушение осмысленности диалога. Оно тоже может быть вполне жизненным и вместе с тем играть свою художественную роль. Примеры такого антикоммуникативного диалога, связанного с расшатыванием общепринятой логики общения и поведения, можно найти в стилистике «театра абсурда».

Воображение и фантазия

Воображение и фантазия родственны, но во многом они различаются. Во-ображение, как подсказывает нам само слово, — это способность к воплощению идей и мыслей не просто в слове, но в образном изображении. Фантазия (от греческого «фантасма», призрак) означает скорее способность к созданию произвольных образов. Наша задача — поставить фантазию на службу воображению, но ни в коем случае не отдавать воображение в рабство фантазии. Это важный творческий выбор. Когда фантазия работает на воображение, усиливаются выразительные возможности мысли. Когда воображение работает на фантазию, оно способствует развитию лишь развлекательных свойств произведения.

Воображение — один из главных инструментов писателя, даже самого реалистического. Оно обеспечивает способность к пониманию других людей и даже других существ. На нём основано умение перевоплощаться, необходимое любому автору. Опора правды на воображение необходима и для придуманной истории (воображение даёт возможность говорить об истинном с помощью выдумки), и для взятой из жизни (воображение позволяет заглянуть в мир персонажа или восстановить скрытую основу описываемой ситуации).

Фантазия делает другую работу: примеривает несуществующее к существующему, пытается угадывать и предвидеть, что и как может произойти. Но часто и фантазия помогает разобраться в реальности, моделируя, воспроизводя её в ином облике, то есть метафорически. Ведь иногда реальное можно лучше понять через возможное. Или даже через невозможное.

В литературе воображение может проявляться разными способами. Это и выбор темы, и построение сюжета, и те образы, которые оно рисует. Оно может проявляться и в стилистике фразы, и в самой авторской лексике.

Реализация воображения и фантазии может происходить при обращении к мифу (когда автор по-своему воссоздаёт условно обозначенную мифом картину) или к историческому преданию (когда он даёт прошлому новую, сегодняшнюю жизнь). С их помощью создаётся игровая сторона повествования. Они позволяют выступать под той или иной необходимой маской.

Описание: от эпитета до картины

В этой книге часто встречается слово «описание». Настало время поговорить о нём подробнее. Ведь именно через него и осуществляется словесная живопись. Через описание местности, сооружения, помещения, человека, явления, события, эпизода, вещи, книги, картины, музыки...

Цель описания двойная: с одной стороны, дать читателю увидеть то, о чём мы пишем, а с другой — сделать это так, чтобы возник изобразительно-эмоционально-смысловой образ нарисованного словами.

Большую роль в описаниях играют подробности, о них уже шла речь. Но только на них уповать нельзя, тем более не стоит перегружать деталями текст по принципу: чем больше, тем лучше. Переизбытком подробностей можно вогнать в тоску даже самого терпеливого читателя. Иногда одна деталь — хорошо прописанная, образная — производит большее впечатление, чем обильная инвентаризация особенностей. Именно образный подход является альтернативой и слишком сухому описанию, и чрезмерно подробному.

Простейшим средством описания служит эпитет (от греческого «эпитетон», приложение): образное прилагательное или причастие. Но даже с ним не всё так уж просто. Вспомним принцип следующего слоя: в первую очередь на ум приходят самые привычные, затасканные эпитеты, а значит, и самые неинтересные. Поэтому необходимо пробиваться сквозь верхние лексические слои к эпитету неожиданному. Такому, чтобы его сочетание с тем словом, к которому он относится, не было устоявшимся до скуки. Вообще говоря, в каждом случае надо найти свой эпитет —свой для конкретного слова в конкретном контексте, и вместе с тем свой для нашей авторской интонации. Тем более что эпитет часто окрашивает слово нашим эмоциональным отношением к нему. Ведь образ — это, по сути дела, сгущённое переживание.

Помимо всего прочего, эпитет может быть усилен инверсией, то есть изменением обычного порядка слов: «румяное яблоко» и «яблоко румяное» звучат по-разному. Это хороший приём, если им не злоупотреблять. Если вдруг увлечёшься (такое бывает), приходится слишком частую инверсию отлавливать на уровне редактирования.

Постараемся, чтобы эпитеты не повторялись. Будем помнить, что роль эпитета может играть и пояснительное существительное, что распространённый эпитет может включать целую группу слов. Словесного материала вполне хватает на то, чтобы не быть однообразным.