Напиши мне о галчонке. Записи на железнодорожных билетах

«– Ложи, Егоршин, на стіл свою карточку кандидата. – Сказал ему, парторг Сірик. – Не нужний ти такий, нашій коммунистической партії! И катись-ка ти, чоловіче, до чортової матері. Або: на всі чотири сторони! »

После этих слов, ему ничего не оставалось делать, как достать из кармана гимнастерки свою карточку кандидата, и уйти, потупив глаза, из конторы…

«– Поставили меня дежурить на мосту», – продолжает Егоршин.

В самом начале октября месяца, их заставили вкопать перед мостом шлагбаум, чтоб по мосту не ездили грузовые машины. Мост рассчитан был только на три тонны. В тот же день он почему-то оказался дежурным на мосту. Хотя очередь была не его.

«– Стою, – говорит, поэтически вздохнув, Егоршин. – Тихо. Осенние звезды светят ярко…». – По его словам, проехала подвода запряженная коровой. В., с дочкою повезли домой лепеху, которой всю зиму будут кормить ее же, корову.

…И тут… от села… светят фары; подъезжает, с фанерной кабиной, ЗиС. В кабине сидит шофер, и заведующий Кролевецкой заготконторой. Едучи с Конотопа, они якобы завернули к своему другу, председателю, посидели там до полуночи, а потом, – чтоб не возвращаться назад в Конотоп 42 километра, – решили ехать напрямик, через деревянный мост. А, чтоб не сбились с пути истинного, – по версии Егоршина, – показывать дорогу им до моста, Лебедь послал какого-то своего верного холуя (Луговца), который присутствовал на посиделках. Того посадили в кузов, где уже находилось человек пять каких-то, проверенных, бойцов…

«– Можно проехать через мост?» – Спросил у Егоршина, заготовитель.

«– Да вы мне мост завалите, – отвечал ему Егоршин. – В вашей машине пять тонн веса, а мост рассчитан всего на три!».

«– Да ты я вижу, парень совсем не сговорчивый! – Повысил свой голос заготовитель. – А, ну-ка, ребятки, поймайте мне этого молодца! – Сказал он, заглядывая в кузов своей машины».

С кузова на землю, тут же, посыпались его люди. Егоршин, перепугавшись, стремглав бросился в кусты, в надежде берегом добраться до села…

«– Куда там! – Говорит Егоршин. – Это люди были военные, быстро раскусили мой маневр…».

Растянувшись длинной цепочкой на лугу, они быстро приперли его к реке, и, «взяв в плен», привели к своему начальнику». Тот стоял на мосту, переваливаясь с носков на пятки. Отечное лицо, наглые глаза. Усики, по тогдашней моде. Работая до этого лагерным вертухаем, привык к тому, что ему все подчинялись беспрекословно.

«– Тек-с, – начал распоряжаться судьбой Егоршина заготовитель, – свяжите-ка ему, братцы, руки, и киньте его в воду! ».

Но тут, – вдруг, – заупрямился шофер.

«– Если свяжете ему руки, – сказал он, – не повезу вас дальше! Что хотите со мной делайте!»

Трудно определить теперь, была ли эта история чистым розыгрышем? Я не жил в то время, но, судя по понятиям современных начальников и бандитов, это вполне похоже на интригу. Нравы, в тех местах, судя по всему, немногим изменились. Я сам попадал там, в бандитские 90 -е, в похожие обстоятельства. Для этого местный пахан, нанимал бандитов, которые стреляли дробью «как бы в шутку», – но холуи, от вседозволенности и безнаказанности, легко переходят всякие грани.

Как всегда, в подобные мгновения, время превращается у вечность. Заготовитель по-прежнему переваливался с носка на пятки, с интересом рассматривая плененного Егоршина. Он искал на его лице страх. Палачи любят наблюдать человеческий страх. Эти психопаты питаются энергетикой чистого страха, и, за этим, готовы отправиться за много километров. Охота на людей, в крови у советских (и постсоветских) начальников. Здесь: и лишняя порция адреналина в крови, и авторитет, и помощь «хорошему» «нужному» человеку. Который, в нужную минуту, выручит и его, когда представиться такая же возможность. Те, кто приехали вместе с заготовителем, не были, обязательно, на передовой. Это могли быть охранники лагерей. Которые убивали, получая от вида смерти, наслаждение.

Егоршина не связывали. А, вытащив его за ноги, на середину моста, бросили в ледяную купель…

– Течением меня затянуло под мост, – вспоминает Егоршин. – Я схватился за толстую поперечину, которой были скреплены все четыре пали забитые в дно, и вылез на нее… «– Вы от меня далеко не уедете! – Кричал Егоршин из-под моста. – Я номера, вашей машины, запомнив! »

Кричал, похоже, находясь в состоянии аффекта. Посовещавшись на берегу, преступная компания вернулись обратно. Похоже, что они чего-то испугались: и от шуток, решили перейти к делу. А поскольку Егоршин находился под мостом, где его не так-то просто было достать, – они, оторвав шлагбаум, начали заводить его одним концом под мост, чтоб сбить Егоршина с поперечины.

«– Но разве удержишь в руках такую тяжелую дубину? – Спрашивая, Егоршин взводит на меня замутненный грустью глаза, чтоб показать пережитый им ужас. – Она тут же вырвалась у них с рук, и поплыла мимо, – продолжает он, увидев мою реакцию: – Тогда они, срывая настил, начали ломать над моею головою, доски…

Егоршин все время кричал, находясь под мостом: «– Люююди-и-и! Спасииите-е-е! Помогииите-е-е! »