Напиши обо мне роман

— Ненадежно. Да и люди уже готовы, — с досадой пожаловался Роман.

Как приятно встретить единомышленника, мечтающего об уничтожении мира!

Я оживилась:

— Ну да… Война как-то грязно. Голод жестоко. Потихоньку вымирать — долго.

— Жестоко? В тебе еще есть что-то доброе? — вскинул он бровь.

— Есть, но ты это сейчас вынешь… — пробормотала я.

— Что? — удивился Роман.

— Нет, ничего, старый анекдот, — отмахнулась я, благословляя лифт, который как раз остановился на одном из верхних этажей и распахнул двери.

 

 

 

 

 

 

 

 

----------

Придется еще и анекдот рассказать)))

Жаб трахает жабу и приговаривает:

"Ты такая мерзкая, скользкая, противная, прыщавая..." Под конец жаба обиделась

и спрашивает: "Неужели во мне нет ничего хорошего". Жаб отвечает: "Конечно есть,

но сейчас я это выну".

/2

На этаже было еще более безжизненно, чем внизу. Там зевали на стойках ресепшена идеально отполированные высокие блондинки, открывались кофейни и киоски, время от времени пробегали с озабоченным видом мужчины в зверски дорогих костюмах… Здесь не было ни-ко-го вообще. И эту безлюдность удивительно изящно подчеркивал выхолощенный интерьер безликого офиса.

Ночной кошмар фрилансера: серый ковролин, белые стены, бьющие в глаза точечные светильники и прозрачные стены между кабинетами.

На меня накатывала депрессия от одного взгляда на этот ледяной ад, сто тридцать третий круг, без шансов на помилование.

Очень вовремя вспомнилось, что никаких договоров мы с Романом, как там его по отчеству, не подписывали, а значит — я могу просто развернуться и уйти. И ничего мне за это не будет.

Наверное, не совсем нормально реагировать на обычный офис, как на голодное чудовище, которое меня сейчас сожрет.

Впрочем, кажется, мы уже выяснили, что нормального во мне не больше пятнадцати сантиметров и то редко.

Я всерьез была на грани позорного бегства, когда…

Над этим жутким офисным пейзажем разлилось пение соловья.

В первый момент я решила, что это чей-то рингтон. Но трубку никто не брал, а щелчки и переливы не повторялись, выстраиваясь в уникальную мелодию.

Неужели… он настоящий?

Я медленно пошла на звук, оставляя Романа позади.

Офис походил на зеркальный лабиринт в Луна-парке — двери-обманки, отраженные коридоры, стены там, где должны были быть проходы — и проходы, где ожидаешь стены. Но я все-таки выиграла в эту игру, следуя за звонкими трелями и нашла рядом с одной из переговорок высокую клетку.

Невзрачная птица в ней удивительно подходила этим серым интерьерам, но пение… Живой, яркий, невероятный голос соловья разбивал холодный кошмар офиса. Делал его каким-то причудливо-странным, сюрреалистичным.

А с этим я уже могла справиться.

Но кто держит соловьев в офисе, а?

Роман меня снова удивил. Уже иначе.

Я подошла к клетке вплотную. Пение прекратилось, соловей с интересом посмотрел на меня круглым черным глазом.

Мягкие шаги Романа по ковролину я услышала только потому, что на всем этаже было тихо, как в морге. Не оборачиваясь, сказала:

— У меня в детстве тоже был попугайчик, звали Рома. Волнистый. Голубой. Умел говорить: «Рррома хоррроший». И щебетал красиво.

За спиной раздался усталый вздох, но никаких комментариев не последовало.

— Смотрю, ты начинаешь привыкать… — я провела пальцем по прутьям клетки, но на всякий случай отдернула их, когда соловей сунулся узнать, что происходит. Вдруг он от такой жизни кусаться научился. — Довольно быстро. У некоторых уходили годы на то, чтобы понять, как со мной общаться.

— Быстрая адаптация к кризисам — залог успеха в жизни, — таким же усталым тоном прокомментировал Роман.

— Вау, таких комплиментов мне еще не говорили… — я развернулась к нему. — Очень приятно — кризис. Полное крушение всех надежд, шесть букв, вторая «и».

— Хм. Пиз… — начал Роман, но я быстро вытянула руку ладонью вперед, прерывая его.

— Это «фиаско», Ром. Совсем ты в интернете не бываешь, да?

Кабинет босса, то есть, самого Романа, к которому вел самый длинный и унылый из коридоров, ничем качественно не отличался от остальных помещений. Те же прозрачные стены, что и у простых смертных, насквозь простреливаемые взглядом, словно они тут не занимаются ничем секретным и даже не трахают секретарш в обеденный перерыв.

Но мебель внутри намекала, что место серьезное. Длинный стол в форме буквы Т, солидные стулья вдоль него. Явно не курьеров здесь собеседуют.

 Роман прошел к высокому креслу во главе стола и сел в него, сразу превратившись в карикатуру на Темного Властелина — высокий черный трон выше его головы так и умолял выдать начальству шапку Мономаха или хотя бы императорскую корону. 

Угрожающе, в общем, смотрелся. И какое бы место я за этим столом ни заняла сейчас, я окажусь либо в роли подчиненной, либо просительницы, либо — ну, в лучшем случае, — младшего партнера.

Почему у нас с ним какая-то вечная позиционная война?