Напиши себе некролог

Издевается над ним, что ли, сегодня Господь? Не прошло и часа, как расстался с княгиней Тарусовой, по воле которой он и засадил этого молодца. А вдруг встреча с ней не гримаса судьбы? А, наоборот, судьба ему заранее руку для спасения протянула. Яблочков-то всего лишь был орудием, Каретный ищет истинного виновника своих злоключений. Надо выстроить разговор так, чтобы негодяй, узнав ему необходимое, ушел восвояси, не тронув ни его, ни семью. Каретный – дворянин, надо взять с него слово, что оставит всех в живых.

– И что вы от меня хотите? – осторожно спросил Арсений Иванович.

– Зачем подстроил то ограбление?

– Не понимаю, о чем вы?

– Ах, ты не понимаешь? – усмехнулся Карета и перевел револьвер на сыновей. – Кого из них любишь больше? Обещаю, что его пощажу.

Катерина Леонтьевна, услышав угрозу детям, грохнулась на колени:

– Умоляю, пощадите их. Меня убейте, меня.

– Катя, встань. Я все расскажу, если дадите слово дворянина, что тут же уйдете и никого не тронете.

– Я давно уже не дворянин, – напомнил Каретный.

– А я всего лишь исполнял приказ.

– Чей?

– Крутилина.

– Крутилин давно в могиле. Его уже не спросишь, зачем ему было засаживать меня на каторгу.

– Повторюсь, дадите слово, что никого не тронете, открою вам эту тайну.

– Клянусь!

– Об этом попросила Крутилина княгиня Тарусова.

– Александра Ильинична? – изумился Каретный.

– Да.

– Я не верю! Зачем? Почему?

– Боялась, что превратите ее детей в революционеров.

– Я не верю. Она была умной женщиной.

– Почему была? Слава богу, жива до сих пор. Час назад с ней беседовал.

– Княгиня в Москве?

– Гостит у младшего сына. Его адрес на визитке. Визитка в кармане моей шубы.

– Пригляди-ка за ними, – велел Каретный Захарке, выходя из гостиной.

«Швейцар» улыбнулся беззубым ртом Катерине Леонтьевне, на которую постоянно поглядывал.

– Ляг мордой на стол и задери-ка юбку. Живо, живо. А то обоих твоих щенков пристрелю.

– Эй, погодите. Ваш приятель дал слово, – напомнил Яблочков.

– А я его не давал. Помнишь папиросочку, который угостил меня, начальник?

– Захарка? Захарка Петров? – узнал его Яблочков.

– Сейчас я твою бабу моей папиросочкой попотчую. Что стоишь? Ложись, говорю.

– Прошу, не надо, – прохрипел Яблочков. – Захарка, а ты знаешь, что Тейтельбаум тоже в Москве.

– Он разве жив?

– Да, – соврал Яблочков. – И невестка у него очень красивая. Идой звать. Их магазин на Большой Дмитровке. Как раз по пути к Тарусовым.

Где же Каретный? Куда он запропастился?

– Благодарствую, начальничек, Идочку тоже оприходуем. Мне долго ждать? – потряс он револьвером перед носом Катерины Леонтьевны.

В уборной зашумел ватерклозет, Яблочков с облегчением выдохнул. Сейчас вернется Каретный… Но старший из мальчишек неожиданно поднял стул и запустил им в Захарку. Тот в ответ в него выстрелил. Катерина Леонтьевна с ужасным криком вцепилась ему в руку. Ворвавшийся в гостиную Каретный первым выстрелом оборвал жизнь ей, а вторым прикончил младшего из сыновей, пытавшегося убежать в детскую.

– Сами виноваты, – сказал он Арсению Ивановичу, приставил револьвер к виску и спустил курок. – Захарка, уходим.

– А слам?

– Помнишь, на Волхонке сосед-поручик выстрелы услышал и караулил нас на лестнице. Повезло, что промахнулся. Уходим.

– Зачем бабу застрелил? – спросил Захарка, отвязывая кобылу. – Надо было сперва…

– Только о них и думаешь.

– Так три года в Акатуе сам с собой…

– Скинем в Питере слам, тогда погуляем.

– А где Большая Дмитровка, знаешь?

– Нам не туда. Тарусова в Замоскворечье…

– Ты должок свой получил. Теперь моя очередь.

Магазин был открыт, хозяин, представившийся Михаилом Григорьевичем, очень обрадовался клиенту:

– За две недели вы – первый. Когда вокруг война, людям не нужны костюмы.

На входе звякнул колокольчик.

– А вот и второй клиент. Надо же! – обрадовался Тейтельбаум-младший, однако, увидев извозчика, строго его спросил: – Что ты, братец, тут забыл?

– Он со мной, – улыбнулся Каретный, вытаскивая револьвер из бобровой шубы – единственный слам, которым разжились у Яблочкова.

– Вы что, налетчик?

– А кого ты ждал? Сам же сказал, когда война, костюмы не нужны.

– Батя твой где? Наверху? – уточнил Захарка, кивая на лестницу, которая вела на жилой этаж.

– Ищете моего отца? – удивился Михаил Григорьевич. – Но он давно в могиле.

– Вот сука, – сплюнул на пол Захарка. – Обмануть хотел.

– Кто? – спросил Тейтельбаум. – Мой отец?

– Тебя как звать?

– Михаилом…

– Мойша! Каким ты здоровым вымахал. Узнаешь меня? Я тебе в детстве свистульки делал.

– Простите, но не припомню.

– Потому что вы, жиды, свиньи неблагодарные. Жена твоя где? Наверху?

– Зачем вам моя жена? – Михаил попытался перегородить швейцару дорогу, но Каретный потряс перед его носом револьвером:

– Сейф давай открывай. А ты, Захар, не задерживайся.

Михаил дрожащими руками набрал шифр, потом провернул в замке ключ.

– Теперь отойди. Отойди, говорю, – велел ему Каретный.

Один ростовщик чуть не застрелил его в подобной ситуации – на полке сейфа хранил на всякий случай револьвер, Ленька тогда чудом отскочил в сторону.

Тейтельбаум сделал шаг назад, освобождая дорогу к сейфу, когда наверху раздался выстрел.