Напиток мексиканских богов

Когда на первом курсе нас с подругой за неподобающее поведение (Райкино, но при моем попустительстве) выселили из общежития, поиском и наймом временного жилья для нас обеих занималась Раиса. Она же выбирала дом, в котором мы жили во время студенческой практики в колхозе, она же резервировала наш номер в «Перламутровом». Подруга никогда прежде не позволяла мне вникать в ответственный жилищный вопрос! Так с чего бы ей ломать заведенную традицию и ждать, что я без всякого квартирьерского навыка смогу решить ее проблему с последним пристанищем?!

– Да, было бы гораздо логичнее, если бы Райка подобрала могилку для тебя, а не наоборот! – Тяпино согласие с моими рассуждениями не добавило мне спокойствия. – Ладно, оставим чужую могилку в стороне…

Вот это вполне соответствовало моему желанию.

– Подумаем о другом. Почему она пишет: «Не звони, а напиши»?

– Ну, это же кладбище! – забыв, что мы договорились не упоминать могилки, шокировалась Нюня. – Мирный погост! Думаете, нормально нарушать вековую кладбищенскую тишь резким звонком мобильника?!

Я была совершенно согласна с тем, что звонить человеку, лежащему в могилке (тем более чужой), абсолютно ненормально, и однозначно не собиралась этого делать. Но не потому, что стеснялась побеспокоить усопших, а потому, что сама наверняка умерла бы, услышав в трубке бряканье костей, шелест савана и загробный голос: «Алло, кладбище слушает!»

– И ладно еще, если на Райку попадешь, а если ошибешься номером и позвонишь совершенно чужому покойнику?! – подхватила Тяпа. – К чертовой бабушке такое знакомство вслепую!

– Минуточку! – еще тревожнее, чем прежде, вскричала Нюня. – Я вот о чем подумала: если Райка лежит в чужой могилке, то куда подевался ее законный хозяин?!

Я вздрогнула и ухватилась за подлокотники стула. В этой истории не хватало только бродячего трупа!

– А если это он? Невидимка?! – почти беззвучно выдохнула насмерть перепуганная Нюня. – Неприкаянный и бесприютный, он ищет захватчицу чужих могилок, которая его так обидела…

– Да нет… Не может быть! – запротестовала Тяпа. – Если бы Райка лежала в его могилке, он не искал бы ее в отеле!

– А если он заблудился? – не унималась Нюня. – Мало ли, может, у него с глазами плохо. Или вообще с головой!

Думать об объективных причинах, по которым у бомжующего покойника могли возникнуть проблемы со зрением и головой, ужасно не хотелось (хотя воображение в качестве подсказки тут же нарисовало голый череп с пустыми глазницами).

– Довольно страшных сказочек! Давайте-ка придумаем версию, в которой не будет никаких мертвецов! – сердясь, предложила трезвомыслящая Тяпа.

– Давайте, – охотно согласилась Нюня. – Значит, так. Лежит Раиса в чужой могилке, но не мертвая, а живая…

– Тоже не самая веселая история, но уже с перспективами, – одобрила Тяпа. – Если Райка не мертвая, то понятно, почему она не хочет считать эту могилку своей. Кто-кто, а уж Райка с ее неуемной жаждой жизни будет бороться со смертью до последнего!

– И именно для этого ты, Таня, ей нужна! – моментально воодушевилась Нюня. – Для борьбы за жизнь!

– Прекрасно, – с сомнением сказала я.

– Мы рады, что уха вам понравилась! – расцвел официант, как раз притащивший креветок. – Может быть, повторить?

– Повторенье – мать ученья, – пробормотала я, думая о своем.

Я в четвертый раз прочитала подружкину эсэмэску и стала сочинять ответ. Слова «Райка, это Таня. Ты где?» забраковала Тяпа, напомнив, что наиболее вероятным ответом будет все то же «в чужой могилке». «Райка, это Таня. Чего тебе от меня нужно?», по мнению Нюни, звучало недружелюбно. Посовещавшись, мы остановились на нейтральном и при этом многообещающем варианте: «Райка, это Таня. Как дела?»

Настучав короткий текст, я прислонила телефон к салфетнице, чтобы держать его в поле зрения, и добросовестно принялась за креветки. Полный желудок представлялся мне обязательным условием победоносной борьбы за жизнь.

Через четверть часа креветок не стало, а мобильник, наоборот, ожил и огласил ресторанчик задорными звуками еврейской плясовой. Я предполагала получить текстовое сообщение, и звонок меня не обрадовал, а напугал. «Хавэ нагила! Хавэ нагила!» – с повышением тона распевал Райкин телефон на иврите, а мне чудилось смешанное, англо-русское: «Хэв э могила! Хэв э могила!» Что ни говори, а песенку для звонка Раиса подобрала с дальним прицелом!

Мои недавние страхи вернулись с подкреплением. Если бы на том конце воображаемого провода кто-нибудь чем-нибудь брякнул, скрипнул и таинственно зашуршал: «Алло, это кла…» – я бы завизжала и грохнула мобильник об пол, даже не дослушав, что там за «кла» – кладбище, класс, Клара с ее кораллами или клан шотландских горцев в полной боевой выкладке. Но в трубочке прозвучало совсем другое.

– Раиса Марковна, здравствуйте, это городская библиотека, готов ваш заказ, подходите, – на одной ноте протараторил бодрый девичий голос, сразу после финальной точки сменившийся гудками.