Наполеон

Бонапарт контролировал все до мельчайших деталей: он лично выбирал платье для невесты. Одной из многих областей, в которой, по мнению императора, он хорошо разбирался, была женская мода, и он часто позволял себе публично высказываться о туалетах придворных дам, либо критикуя, либо одобряя их вкус. Для любой придворной дамы не было ничего ужаснее, как подвергнуться насмешкам императора. В Марии-Луизе он видел продукт старомодного, провинциального общества, термин бидермейер , как приговор всему, что было нелепо старомодным в искусстве Вены, в то время еще не вошел в моду, но уже вызывал насмешливую улыбку среди французов. Бонапарт взялся лично одеть свою невесту по последней парижской моде, как он сам ее понимал, конечно. Но без модницы Жозефины результаты не всегда были удачны. После развода Жозефина удалилась в свое поместье в Мальмезон, где и умерла в 1814 году.

Тем не менее эта церемония изобиловала неловкими, чтобы не сказать отвратительными ситуациями. Хотя непосредственно на свадебный завтрак пригласили всего около ста человек, в Лувр съехалось около 8 тысяч аристократов, можно сказать, вся бонапартистская номенклатура. Они стояли вдоль галерей, по которым должна была пройти свадебная процессия. Кульминация церемонии должна была состояться в большой галерее. Невесте предстояло пройти вдоль стен, увешанных полотнами Леонардо да Винчи, Рафаэля, Рубенса и других мастеров, привезенными как трофеи из Антверпена, Потсдама, Флоренции, Милана, Брюсселя, Мюнхена, а также Вены, некоторые из них являлись ценными экспонатами из дворца ее отца. В каком-то смысле и ее саму взяли в качестве военного трофея, во всяком случае, так могло показаться многим из присутствовавших.

Завтрак прошел в неловкой, напряженной атмосфере. Бонапарт заметил, что собственно церемонию венчания, которую на этот раз проводил не папа римский, а корсиканский дядюшка, кардинал Феш, бойкотировали тринадцать кардиналов, которые считали, что прежний брак с Жозефиной не был расторгнут по всем правилам, и поэтому новый брак можно было считать двоеженством. Бонапарт за свадебным столом почти все время кипел от злости, обдумывая, как проучить дерзких прелатов, не проявивших должного уважения к его императорской особе. Впоследствии он выгнал их из официальных апартаментов, буквально вытолкав на улицу, в их красных сутанах, развивающихся на ветру.

В этом праздничном свадебном приеме была еще одна особенность. Бонапарт не был уверен, как рассадить гостей: по старшинству или чередуя мужчин и женщин, или в традициях старого режима. В конце концов он додумался посадить мужчин по одну сторону стола, а женщин – по другую. Кто-то подсказал ему идею, что у него и у его новобрачной как у виновников торжества, должны быть особые элементы сервировки стола – столовые nef – роскошные конструкции из серебра и золота в форме кораблей, украшенные драгоценными камнями. Такие приборы были украшением стола в период позднего Ренессанса. Эти две подставки в виде кораблей были выполнены знаменитым серебряных дел мастером Анри Огюстом. Но Бонапарт, как и большинство людей, не знал тонкостей этикета средних веков. Он думал, что эти предметы выполняли сугубо декоративную функцию. На самом же деле у них было чисто практическое предназначение: они служили подставкой для ножей, ложек и вилок конкретного почетного гостя или для персональных емкостей для приправ и специй, чтобы не приходилось делиться с другими гостями. Отец Марии-Луизы наверняка знал об этом, но девушка, вероятно, была слишком молода, а Бонапарт не знал, для чего нужны такие подставки. Поэтому он приказал поставить эти диковинки на маленькие столики рядом с обеденным столом – для красоты, и вся затея потеряла смысл.

Не осталось никаких записей о том, что происходило в первую брачную ночь. Но рассказывают, что Бонапарт, понимая, что он может зачать сына с этой невестой-девственницей, очень волновался. Наполеон понимал также, что он вдвое старше своей молодой жены, и потому старался показать себя с самой выгодной стороны. Но все закончилось слишком быстро. Невеста, которая представляла, что легла в постель с людоедом, хранила гробовое молчание до соития, потом еще некоторое время после него лежала, задумавшись, а потом вдруг, к ужасу императора, произнесла: «Сделайте это еще раз!» В любом случае, тогда или позже, императрица понесла. Ребенку суждено было стать королем Рима. Снова был вызван Прудон – на сей раз разработать дизайн колыбели – роскошного изящного изделия, украшенного позолотой и эмалью в строгом имперском стиле. Это была самая дорогая детская кроватка из всех когда-либо существовавших во Франции. Но она, конечно, отражала скорее статус, а не вкус, как и большинство артефактов, которые были созданы для императора.