Наполеон

Капитан Эндрю посмотрел на компас и подумал, глядя на «Инконстант»: «Очень странный курс для плавания в Геную». Но в этот момент «Инконстант» осуществлял медленный поворот на правый борт, и капитан Эндрю сделал вывод, что, завидев фрегат, «Инконстант» лёг на другой курс, чтобы поприветствовать его. Он и сам часто делал подобное, поэтому его изумление улеглось. Позднее гамо него проскочило несколько маленьких судёнышек, которые, как ему показалось, были набиты солдатами. Он снова удивился, но — слишком поздно.

Такое благоприятное завершение встречи чрезвычайно обрадовало Наполеона: он и его генералы отправились ужинать в приподнятом состоянии духа. За столом Бертран разразился хохотом.

   — Вас что-то забавляет, генерал? — спросил Наполеон.

   — Я думал о полковнике Кемпбелле! — Гранд-маршал опять задохнулся от смеха.

Наполеон кивнул головой.

   — Бедный полковник. Он хороший солдат и очень старается. — Издав короткий смешок, он продолжил: — Но ему не следовало покидать свой пост. Как можно наблюдать за тем, что происходит на Эльбе, с водного курорта в Лукке?

Глава 17 ЛЮБОВЬ И ДОЛГ

Бедный полковник! К рассвету ветер окончательно стих. 28-го числа, в четверг, «Партридж» опять попал в штиль на расстоянии четырёх миль к северу от Портоферрайо. Штиль застал их в таком месте, откуда они из-за заслоняющих поле зрения фортов и холмов острова даже с помощью самого сильного бинокля не могли определить, стоит ли в гавани бриг «Инконстант» или нет.

Ночью Кемпбелл сделал следующую запись в дневнике:

«Капитан Ади не хочет бросать якорь в гавани Портоферрайо, так как не исключено, что Наполеон захватит «Партридж», когда приступит к выполнению своего плана. Он может и меня взять в плен, чтобы всё оставалось в тайне».

Утром он попросил капитана отправить его на берег в шлюпке. Они договорились, что, если он не вернётся к двум часам, Ади будет считать его арестованным. В этом случае ему предстоит отплыть в Пьомбино и сообщить об этом британскому посланнику. К слову сказать, шлюпка так и не вернулась к двум часам, но во второй половине дня было безветренно и стоял туман, поэтому корабль не мог пуститься в плавание, даже если бы Кемпбелла «задержали».

Пока Кемпбелл плыл к острову, он молился в душе, чтобы «чудовище» всё ещё оставалось в своём логове.

Флаг над фортом безжизненно свисал, но красной полосы на нём не было — это был флаг с изображением трёх пчёл. Ничто не указывало на истинное положение дел, вплоть до того момента, когда утомлённые греблей моряки, обогнув старую Башню, не доставили его в Дарсе. Он сразу же заметил, что часовые у Морских Ворот и у Ведомства военно-морского флота были одеты в форму Национальной гвардии; нигде не было видно солдат с киверами. Это вызвало у него настоящий шок. Он опоздал. Вообще-то он и раньше предчувствовал, что допустил ошибку, и сейчас испытывал ярость из-за срыва своих планов.

В Карантинном ведомстве, на пристани, начальник гавани со всей серьёзностью заявил ему, что генерал Бертран «уехал на Пальмиолу». (Бертран оставил эту информацию специально для полковника).

Полковник мужественно сошёл на берег и направился вверх по дороге, на холм. Маленький городок, залитый солнцем, выглядел на удивление тихим и безжизненным без чванливых гвардейцев, щеголявших своими киверами, без упражнений по военной подготовке на площади, без военного оркестра и моряков императорского флота, сидящих за столиками в тавернах. Никто и не думал его «задерживать», наоборот, его узнавали и хитро улыбались, будто у них с этим высоким британским офицером был один общий секрет.

На площади к нему подскочил англичанин, некто мистер Грэттэн, который в ужасном волнении доложил ему все подробности Великого Исхода с острова. «Часть солдат, — сообщил он, — говорили о Неаполе и Милане, другие — об Антибе и Франции». Мистер Грэттэн лично видел флотилию Наполеона между двумя и тремя часами пополудни, немного севернее острова Капрая.

Вместе они направились в дом генерала Бертрана. При встрече жена его одновременно улыбалась и выражала беспокойство. Она сообщила, что её муж ничего не знал о намерениях Наполеона вплоть до самого отъезда, что ему было дано всего пятнадцать минут на сборы и что она к не знает, куда они направились, так как они говорили только о Пьяносе».

Это было ещё одно «специальное послание» от Бертрана.

Полковник пошёл на хитрость, сообщив ей, что беглецы, должно быть, уже схвачены.

Реакция мадам Бертран была естественной: она забросала его самыми искренними вопросами о муже: «Где он находится? Что с ним стало? Действительно ли они захвачены?»

Кемпбеллу пришлось идти на попятную, выбираясь из создавшегося положения: «Я сказал ей, что не могу точно сказать, схвачены они или нет. Однако они не могли убежать, так как вокруг острова курсируют британские и французские военные корабли, а эскадра с Сицилии под командованием адмирала осуществляет их поиски между Эльбой и Гаэтой».