Наполеон

Он направился обратно в штаб. Жюно и Мюрат скакали за ним. Было слышно, как на площади оркестр громко играл отрывистый марш Революции. Несмотря на досаду от унизительного поражения при первой встрече с солдатами, он суеверно расценил звуки этого марша как доброе предзнаменование. Скоро пушки загрохочут, загремят... Всё будет хорошо. Он приложит для этого все силы. Он вдохновит армию, зажжёт её собственным пылом. Он осмотрит каждое подразделение и выступит перед ними, чтобы все его знали. «Вы раздеты, голодны, лишены всего! А за этими горами — равнины Италии!» — подчеркнёт он. И когда они поверят, то устроят ему овацию и последуют за ним куда угодно.

Через четыре дня прибудут новые подразделения, будет полезно провести на площади Революции новый смотр. Он вновь обратится к ним с пламенными речами. Возможно, у него ещё нет опыта и он не сможет покорить их искусством слова, но он никогда не выдавал себя за оратора. Этот проклятый корсиканский акцент... Наверно, было бы неплохо во время речи раздать солдатам отпечатанное воззвание, которое они могли бы читать и перечитывать. Это был бы звук горна, призывающего их к великим свершениям, к славе. И пока он ехал на коне, живые слова стали складываться в его голове в отточенно ясные и скупые фразы:

«Солдаты, вы раздеты и плохо накормлены... Ваша выдержка, ваша храбрость, которую вы проявили среди этих скал, поразительны, но они не принесли вам славы...

Я хочу повести вас в самые плодородные долины мира... Там вы обретёте честь, славу и богатство. Солдаты Итальянской армии, разве вам не хватит мужества?»

И вот он вновь, вместе с группой ординарцев, перед порталом дома на улице Франсуа де Поль. Часовой, небрежно подпирающий спиной стену, с мушкетом, поставленным между ног, не узнал его и не отдал честь. Он и не ожидал строгой дисциплины в этих вскормленных Революцией войсках, где солдаты, отстаивая республиканское равенство, обращались к офицерам на «ты». Он спрыгнул с лошади, поспешно поднялся по лестнице и вновь окунулся во множество ожидавших его дел. В действительности он мысленно решал эти вопросы всё время. И, возможно, наверху его ждёт письмо от Жозефины!

Курьеры прискакали в его отсутствие. Один из Парижа, другой из Генуи. Большие запылённые сумки лежали у него на столе. Он щёлкнул замком и открыл ту, что пришла из Парижа. Он бегло, но не без интереса просмотрел множество находившихся в ней писем. Сердце неприятно защемило. От Жозефины ничего не было. Она могла бы написать! Ей следовало написать! Она написала бы, если бы любила его так, как он её! Горькое разочарование охватило Бонапарта. Чем она занимается в этом далёком Париже? Он повернулся к сумке из Генуи. Там должно быть письмо от его брата Жозефа, в котором он сообщит, когда присоединится к нему. Среди кипы писем нашлось одно, свёрнутое в секретку с печатью, написанное хорошо знакомым крупным почерком — рукой маленькой Дезире-Эжени Клари, проживавшей сейчас у своей сестры и её мужа. Тогда, ещё до знакомства с Жозефиной, когда он намеревался стать членом семьи Клари, как это сделал Жозеф, он с жадностью набрасывался на её письма. Теперь он распечатал его с холодным безразличием. Он пробежал текст глазами. Наполеоном овладело удивление, и в нем шевельнулись угрызения совести.

«...Вы сделали меня несчастной на всю жизнь, и тем не менее я со свойственной мне слабостью всё вам простила. Теперь вы женаты! Бедной Эжени больше нельзя любить вас, нельзя думать о вас... Теперь моим единственным утешением остаётся сознание того, что вы убеждены в моём постоянстве, и мысль о смерти.

С тех пор, как я поняла, что не могу посвятить вам свою жизнь, она стала для меня настоящей пыткой... Вы женились! Я не могу привыкнуть к этой мысли, она убивает меня, я не могу пережить это. Я заставлю вас поверить, что верна клятве, данной мною во время помолвки, и, несмотря на то что вы порвали соединявшие нас узы, я никогда не обручусь с другим, никогда не выйду замуж... Я желаю вам счастья и процветания в семейной жизни. Желаю, чтобы жена, которую вы избрали, сделала вас таким же счастливым, каким собиралась сделать я. Вы этого заслуживаете. Но даже посреди радостей не забывайте Эжени и пожалейте её судьбу».