Наполеон

Он со вздохом отложил письмо. Бедная маленькая Дезире-Эжени! Наполеон и не подозревал, что она так серьёзно воспринимает их невинную связь, и полагал, что её долгое молчание означает только одно — он не подходит ей в мужья. Ещё полгода назад семья Клари казалась ему чересчур богатой! А теперь выясняется, что хоть он и разбил сердце Эжени, она преданно любила его. Он мысленно представил её в роли своей жены, сравнил с Жозефиной... Нет, она была всего лишь ласковым ребёнком. Она не смогла бы удержать его. Он не смог бы любить её так, как любил эту зрелую, опытную женщину, наполнявшую его сердце муками и радостями, восторгом и болью, но был бесконечно благодарен маленькой Дезире-Эжени. Насколько возможно, он постарается залечить нанесённую девушке сердечную рану и будет до конца жизни помнить, что в долгу перед ней. Если бы только Жозефина любила его так, как любит его этот ребёнок! Жозефина! Жозефина! Он сел за стол и быстро, едва разборчиво написал жене письмо, стараясь отогнать встававшие перед глазами картины парижских вечеринок, её томную чарующую улыбку, подаренную какому-нибудь разряженному щёголю.

Всего несколько драгоценных минут он потратил на письмо, затем вызвал секретарей и принялся, расхаживая взад и вперёд по комнате, диктовать им.

«Седьмого жерминаля, год Четвёртый. Генерал-майору Бертье. Ускорить реорганизацию полков. Я нахожу, что большинство ещё не достигло предписанного укрупнения. Оно необходимо, в противном случае мы начнём кампанию с бригадами, в которых нет порядка. Прикажите генералу Серюрье сосредоточить войска тремя группами — в Гарессио, в Ормеа и слева от Ормеа, вдоль Танаро. Дайте уполномоченному по провианту письменное распоряжение ускорить обеспечение этих остро нуждающихся бригад продовольствием. Прикажите генералу Ожеро сосредоточить основную часть своей дивизии между Финале и Лоано и принять все меры к её обеспечению. Кроме того, он должен выдвинуть легковооружённый полк к Фельино. Дайте указание генералу Массена оставить бригаду генерала Пижона в Вольтри до дальнейших распоряжений и наладить с ней постоянную связь, а также поддержать передовой отряд, движущийся на Монтеледжино и Кадибонский перевал, обеспечив взаимное оповещение и единство действий. Одновременно он со своим интендантом должен принять все меры по сбору припасов и достаточного количества вьючных животных в Савоне.

Штаб оставит Ниццу тринадцатого жерминаля и расположится в Альбенге пятнадцатого жерминаля...»

И так далее, и тому подобное — быстро, тщательно, с большим количеством самых подробных распоряжений.

Он неутомимо работал час за часом, а секретари, склонившись над бумагой, зевали от усталости. Ни одной минуты не должно быть потеряно. Время! Время!

Десятого жерминаля, ещё находясь в Ницце, он быстрым, небрежным почерком написал письмо гражданке Бонапарт, по-прежнему именуя её «гражданкой Богарне».

«Париж, улица Шантерен, № 6.

Я не провёл ни дня, не любя тебя. Я не провёл ни ночи, не сжимая тебя в объятиях. Я не выпил ни чашки чая, не проклиная своё честолюбие и жажду славы, которые удерживают меня вдали от смысла моей жизни. Я по горло в делах, стою во главе армии, объезжаю военные лагеря, но все мои мечты и помыслы только о тебе, обожаемая Жозефина; ты одна в моём сердце... Если я встаю среди ночи и принимаюсь за труды, то только потому, что это может приблизить день приезда моей нежно любимой, а ты в своих письмах от двадцать третьего и двадцать шестого вантоза называешь меня на «вы». Сама ты — «вы»! Ах, негодница, как ты могла написать такое письмо! Сколько в нём холода! Кроме того, от двадцать третьего до двадцать шестого — четыре дня. Что же ты делала, раз не писала своему мужу?., Ах, любовь моя, это «вы» и эти четыре дня заставляют меня жалеть о своём прежнем спокойствии и равнодушии... День, когда ты скажешь мне «я люблю тебя меньше», будет последним днём моей любви и моей жизни. Если моё сердце столь ничтожно, что я не могу рассчитывать на ответную любовь, то я разорву его на куски своими собственными зубами.

Жозефина! Жозефина! Помни то, что я тебе говорил: природа дала мне сильную и решительную душу. Тебя она создала из кисеи и кружев. Неужели ты разлюбишь меня? Прости, душа моей жизни: несмотря на то что в моём сердце столько обширных замыслов, оно целиком занято тобой, но страх за нашу любовь делает меня несчастным...

Прощай! Ах! Если ты стала любить меня меньше — значит, ты никогда не любила меня. И тогда я достоин только сожаления.

Бонапарт.

P.S. Войска в этом году неузнаваемы. Уже доставлены и распределены мясо, хлеб, фураж, и моя кавалерия скоро будет готова к наступлению. Солдаты проявляют ко мне невыразимое доверие. Ты одна огорчаешь меня. Ты одна и радость, и мука моей жизни. Поцелуй детей, о которых ты даже не упоминаешь. Это сделало бы твои письма в два раза длиннее и лишило бы ранних визитёров удовольствия видеть тебя в десять часов утра. О, женщина!!!»

Глава 3