Наполеон Бонапарт: между историей и легендой

Если выделять этапы развития «наполеоновской легенды», то в годы Реставрации она формировалась в виде «народного бонапартизма». По словам французского историка Б. Менаже, автора книги «Наполеон народов», «народный бонапартизм» появился на следующий день после Ватерлоо. Забыв войны империи и усталость от них, французы в большинстве своем не симпатизировали королю, прибывшему в «иностранном фургоне» с целью реставрации, по их мнению, Старого порядка. Наполеон казался тогда спасителем и наследником Французской революции. «Народный бонапартизм» при Реставрации был идейно близок к левому политическому флангу. Как полагает Менаже, бонапартизм - иррационален; отказ допустить смерть Наполеона - это тоже пример иррациональности⁵². По словам французской исследовательницы Анни Журдан, многие солдаты не желали верить в его смерть, полагая, что он скрывался в Испании, Соединенных Штатах или Италии. Префект Верхней Марны доносил, что жители деревень и маленьких городков говорили, что они не поверили бы в смерть Наполеона, если бы газеты об этом не сообщили, а когда новость об этом появилась, они утверждали, что ее сфабриковали враги Бонапарта и что, если это все-таки правда, то его убили англичане или французское правительство⁵⁵. У Бальзака старый солдат был уверен, что ³⁴³⁵

Наполеон не умер на Святой Елене: «...он живет этим воспоминанием и надеждой на возвращение Наполеона, никто не убедит его в том, что император умер; он уверен, что Наполеон томится в плену по милости англичан»³⁶.

Само известие о смерти Наполеона в целом не произвело большого эффекта во французском обществе³⁷. В Париж новость пришла 7 июля 1821 г. и была анонсирована в проправительственной газете «Le Journal des Débats». Тон задал Шарль-Морис Талейран, заявивший, что это больше не событие, а просто новость. Парижская газета «La Foudre» («Молния»), специализирующаяся на литературе, спектаклях и искусстве, 20 июля сообщала: «Его естественная смерть была такой же обычной новостью, как и любая другая. Об этом поговорили дня два-три, как о дожде или хорошей погоде. Сегодня об этом уже не думают»³⁸.

По словам мадам Адель де Буань, хозяйки влиятельного литературно-политического салона в годы Реставрации и Июльской монархии, известие о смерти Наполеона на острове Святой Елены не произвело сенсации и потрясения во французском обществе. Она писала: «5 мая 1821 г. Наполеон Бонапарт испустил свой последний вздох в скалах посреди Атлантики. Судьба приготовила ему самую поэтическую из могил. Размещенная в удаленности от Старого и Нового Света, принадлежащая только имени Бонапарта, Святая Елена стала гигантским мавзолеем этой колоссальной славы; но эра его посмертной популярности еще не началась во Франции. Я слышала, как разносчики газет кричали на улицах: “Смерть Наполеона Бонапарта за два су! Его слова генералу Бертрану за два су! Разочарования мадам де Бертран за два су!”, и это производило на улицах эффект не больший, чем сообщение о потерявшейся собаке»³⁹.

Англичане, находившиеся в Париже, были удивлены, что сообщение о смерти Наполеона было воспринято столь холодно: «Новость о смерти императора Мадагаскара была бы встречена с тем же безразличием». При дворе Людовика XVIII только генерал Рапп, адъютант императора Наполеона, выразил некоторое волнение. Императрица Мария-Луиза, жившая в Парме, узнала о смерти своего мужа из «Пьемонтского журнала». Она объявила о трехмесячном трауре в своем принципате и заказала мессу в память о Наполеоне. «Хотя у меня никогда не было подлинного чувства по отношению к нему, - писала она одной из своих подруг, - я не могу забыть, что он отец моего сына, и что, далекий от того, чтобы плохо со мной обращаться, как об этом думали, он всегда меня уважал, а это единственное, на что можно рассчитывать в политическом браке»⁴⁰. Сыну Наполеона, Римскому королю, герцогу Рейхштадтскому, проживавшему в Вене, вдали от своей матери, о смерти Наполеона сообщил его гувернер капитан Форести, и мальчик оплакивал отца в одиночестве. Парадоксально, но у англичан, заклятых врагов Наполеона, эмоции были более живыми. Французский поверенный в делах в Лондоне, граф Луи Шарль Виктор де Караман, доносил министру иностранных дел Этьенну Дени Паскье, что лондонцы, увидев афиши, извещавшие о смерти

Наполеона, решили носить траур, отдавая дань таланту и смелости их врага⁴¹.