Наполеон I Бонапарт

Слоон свидетельствует о том, что во внешности Наполеона произошли к тому времени разительные перемены: «Лицо сохраняло спокойное свое бесстрастное выражение, но сильно похудело, и челюсти начали очень выдаваться вперед. Он похудел всюду, за исключением талии… Иногда у него вырывался тяжелый вздох… К тому же времени явилась у него привычка щуриться и глядеть в полуоткрытые веки, как если бы у него начала обнаруживаться чрезмерная дальнозоркость. Мигание левым глазом и подергивание уха стали проявляться с большею, чем когда-либо, силой. По мере накопления трудностей и неприятностей общее состояние здоровья императора значительно ухудшилось. У него начались серьезные страдания желудка и уринальных путей, к которым присоединился также упорный сухой кашель… Ввиду быстрых изменений душевного настроения, перемежающегося возбуждения и упадка духа, усиленной чувствительности и грубой резкости, находили возможным объяснить состояние французского императора особою формой истерической апоплексии».

При этом Наполеону приходилось думать не о терапии, а о подготовке к новой войне. Что она неизбежна, понимали все. Второе правление Наполеона продолжалось недолго и вошло в историю под памятным названием: Сто дней. Против него выступили Англия и Пруссия, к которым присоединились впоследствии и силы других государств. Главное сражение Наполеона периода Ста дней – это битва при Ватерлоо. «Я побеждаю под Ватерлоо и в ту же минуту падаю в бездну… Чувства окончательного успеха у меня уже не было, – продолжает Наполеон вспоминать Ватерлоо. – То ли годы, которые обыкновенно благоприятствуют счастью, начали мне изменять; то ли в моих собственных глазах, в моем воображении, чудесное в судьбе моей пошло на убыль; но я, несомненно, чувствовал, что мне чего-то недостает. Это было уже не прежнее счастье, которое шло неотступно за мной по пятам и осыпало меня своими дарами; это была строгая судьба, у которой я вырывал их как бы насильно и которая мстила мне за них тотчас; ибо у меня не было ни одного успеха, за которым бы не следовала тотчас неудача». «И все эти удары, я должен сказать, больше убили меня, чем удивили: инстинкт мне подсказывал, что исход будет несчастным. Не то чтобы это влияло на мои решения и действия, но у меня было внутреннее чувство того, что меня ожидает».

Слоон пишет: «Ватерлоо было решающим моментом в судьбе Наполеона. Диспозиция сражения была составлена самим Наполеоном достойно его гения; тем не менее он чувствовал себя во время сражения так плохо, что вынужден был сойти с коня. Сидя у стола, на котором разложена была карта, император то и дело впадал в дремоту и мгновенно из нее опять пробуждался. Энергия и деятельность английского главнокомандующего представляли собою резкий контраст с постоянно возраставшей апатией Наполеона».

Сражение при Ватерлоо было проиграно. Проиграно было и дело Наполеона. К концу сражения «у Наполеона обнаружился полнейший упадок сил, так что на него жалко было смотреть. Глаза его неподвижно уставились вдаль, голова качалась из стороны в сторону, и сам он находился почти в бессознательном состоянии…»

Наполеон возвращается в Париж. Он еще не был сломлен окончательно, уповая на поддержку. Хотя, как он сам некогда заметил: «Моя слава – это мои победы». Не стало побед, минула и слава. Франция, еще мгновение назад восторженно его приветствовавшая, поворачивается к нему спиной. Все настаивают на вторичном отречении.