Наполеон I Бонапарт

«…когда Наполеон подошел к Смоленску, у него было 182 тысячи человек, а когда он подошел к Бородинскому полю, у него было 130 тысяч и 587 орудий. Остальные 52 тысячи были потеряны для Бородинского сражения: 36 тысяч Наполеон потерял в боях под Смоленском, на Валутиной горе, в мелких боях и стычках от Смоленска до Шевардина, а также больными и отставшими, 10 тысяч отправил в подкрепление витебского гарнизона, 6 тысяч оставил в Смоленске. Цифры эти даются также французскими военными историками похода, у которых после критической проверки, собственно, и взял их Клаузевиц». Авторитет Клаузевица для нас поистине несомненен! Это стратег видный, суждения его весомы и истинны.

Но каков же вывод из всего этого?!

Получается любопытно: 120 800 человек противостоят на своей земле 130 000 захватчиков, имея перевес в артиллерийской мощи! В сущности, у Кутузова были, таким образом, все возможности для того, чтобы покончить с Наполеоном там же, у Бородина. Почему же, спрашивается, этого не произошло? Наверное, нам будет проще ответить на этот вопрос, если мы детально познакомимся с ходом самой битвы.

Как уже отмечалось, в этот раз все у Наполеона шло не так, как обычно. «Первый раз в жизни Наполеон в бою не участвовал, – отмечает Мережковский. – Шевардинский редут, где пробыл он весь день, находился в тылу французской армии, поле сражения, заслоненное холмами, плохо было видно оттуда. Император то садился на складной походный стул, то ходил взад и вперед по площадке редута. Каменная скука была на лице его – „летаргический сон“. Жаждал боя, а, когда он начался, едва смотрел на него, едва слушал о нем донесения. Узнавая о гибели храбрых, только уныло отмахивался, как будто думал о другом, другим был занят. Чем? Или просто болен. „С телом моим я всегда делал все, что хотел“. Но теперь ничего не мог сделать. Мир хотел победить и не победил насморка. Сгорбившись, понурив голову, сидел и кашлял, чихал, сморкался. Одутловато-белое, бабье лицо его напоминало „старую гувернантку Марии-Луизы“. Люди и боги ему не простят, что в такую минуту он, Человек, оказался „мокрой курицей“. Но, может быть, ему и не надо, чтобы прощали, – ничего не надо; мир уже не хочет победить: понял, что игра не стоит свеч. „Лет до тридцати победа может ослеплять и украшать славою ужасы войны, но потом…“ – „Никогда еще война не казалась мне такою мерзостью!“

Мог победить и не захотел; оттолкнул Победу, как пресыщенный любовник – любовницу: этого она ему не простит».

Суровый приговор, но справедливость его оспорить сложно.