Наполеон и Гитлер

Эта знаменательная победа не могла бы быть одержана, не прими Гитлер самостоятельное решение, пойдя наперекор советам своих генералов. Это было решение нанести удар через Арденны. Он отверг план удара через территорию Бельгии как слишком очевидный. По счастливой случайности генерал фон Манштейн, переведенный в Польшу за план атаки через Арденны, сумел встретиться с Гитлером и убедить его. Фюрер давно хотел предпринять что-либо в этом роде и вынудил вермахт принять план Манштейна. Он не вмешивался больше в детали, оставив их своим штабным офицерам, хотя идея захвата Нарвика была его.

Генерал Иодль относит победу целиком на счет Гитлера: «Человек, который преуспел в захвате Норвегии под самым носом британского флота с его значительным превосходством, который с минимальными силами разбил хваленую французскую военную машину... перехитрил генерала Стаффа с его уверенностью в широком наступлении (как в плане Шлифена)». Йодль, добавляет: «Сначала рухнул вражеский фронт, затем пали Голландия, Бельгия и Франция. Солдаты не встречали сколько-нибудь значительного сопротивления».

Доминирующее влияние Гитлера на свой генералитет, которое после этого стало безусловным, частично объяснено Йодлем: «Именно беспокойный дух Гитлера, проникал в темное, неизвестное будущее, когда военное руководство было еще совершенно неспособно разглядеть там хоть что-нибудь достойное внимания». Несмотря на это, часто говорят, что фюрера нельзя считать настоящим полководцем по той причине, что он никогда не сражался во главе своей армии, хотя ни один полководец двадцатого века, будь то Хейг, Людендорф, Эйзенхауэр или Монтгомери, не делал этого. Недавно Джон Киган опубликовал исследование о том, как выдающиеся полководцы в истории убеждали свои войска в том, что те сражаются за правое дело, создавая у них впечатление, что ими руководит герой. Киган (не включивший Наполеона в свое исследование) описывает, как до второй половины девятнадцатого века генералы находились в непосредственной близости от передовой, а впоследствии, когда вооружение стало более современным и мощным, они стали командовать из тыла. Отношение к этому стилю руководства резко изменилось после войны 1914-1918 годов, когда подобные Хейгу полководцы отправляли огромные массы людей на смерть, не рискуя при этом своей жизнью ни на йоту. Киган не приемлет самооценки Гитлера, считавшего себя одновременно героем первой мировой войны и титаном, схватившимся в смертельной битве с силами зла, что, по его словам, было «моральным эквивалентом физических испытаний, выпавших на долю его армии». При помощи умелой пропаганды, проводимой геббельсовским министерством, он настолько преуспел в этом, что его армия полностью поверила этому мифу и сражалась до последнего. Самое интересное, что, по мнению многих, фюрер и сам верил в то, что говорил.

Клаузевиц утверждал: «Чтобы выиграть войну или какие-то ее крупные акты, которые мы называем кампаниями, необходимо понимать политику государства в высших ее проявлениях. Военная политика следует из политики государственной, и генерал должен быть в не меньшей степени государственным деятелем». В случае с Гитлером государственный деятель стал генералом, объединив, согласно Лидделл Гарту, стратега и политика в одном лице. «Он получил преимущества Александра или Цезаря, если обратиться к античности, а в позднейшие времена эти качества наиболее подходят Наполеону и Фридриху Великому. Это дало ему неограниченные возможности, какими не мог бы похвастаться никакой стратег».

Генерал Йодль, будучи в заключении в Нюрнберге, вторит Лидделл Гарту: «Стратегия - это главное в войне. Она включает в себя внутреннюю и внешнюю политику, военные операции и мобилизацию экономики, пропаганду и популярность в народе. Необходимо также, чтобы эти жизненно важные аспекты войны гармонировали с ее политическими целями и задачами». Он подчеркивает, что фюрер действительно руководил войной, а для всех высших офицеров Германии «стратегия оставалась тайной за семью печатями».

Йодль также говорит, что ранние победы фюрера придали ему уверенности в своих силах, так как он всегда отказывался подчиниться решениям главного командования, если они шли вразрез с его планами. Если Гитлер и потерял чувство реальности на позднейших стадиях войны, то можно согласиться с Йодлем, что его ранние победы основывались на чуде. (Это справедливо и для карьеры Наполеона).