Наполеон и женщины

Жозефина прекрасно чувствуетъ, что именно здесь она уязвима и пускается на всякія ухищренія. Она разъезжаетъ по водолечебнымъ станціямъ, известнымъ своимъ свойстовмъ исцелять женщинъ отъ безплодія: Эксъ, Пломбьеръ, Люксей; она покорно следуетъ всемъ медицинскимъ предписаніямъ, которыя заблагоразсудится дать Корвизару; советуется со всякими шарлатанами, совервтаетъ паломничества; въ Пломбьере ее провожаютъ въ яму капуцина, где братъ Жанъ, настоятель, всуе обещаетъ ей все, чего она желаетъ. Каждый разъ, когда у нея зарождаются иллюзиі или надежды, она предается великой радости, которою делится съ Наполеономъ, а онъ, въ свою очередь – съ близкими ему людьми. Потомъ, когда иллюзія разсеяна, Наполеонъ, раздраженный, бросаетъ ей резкія и грубыя слова, свидетельствующія, какъ онъ разочарованъ. Однажды онъ приказалъ устроить охоту въ парке Мальмезонъ; r-жа Бонапартъ, плача, подходитъ къ нему и говоритъ: «Можете себе представить? Все животныя забеременели». Онъ громко отвечаетъ ей: «Ничего не поделаешь, приходится отказаться; здесь плодовито все, за исключеніемъ барыни».

Онъ открыто взваливаетъ вину на нее; но въ тайникахъ мысли уже давно зародилось у него сомненіе, которое Жозефина старается поддерживать и усиливать. He онъ ли самъ виноватъ здесь? Онъ припоминаетъ г-жу Фуресъ и друтихъ. Жозефина, ведь, имела детей отъ перваго мужа. To и дело она указываетъ на нихъ, говоритъ о нихъ, пользуется ими, какъ доказательствомъ, что не она здесь виною. Она столько говоритъ объ этомъ, что выводитъ изъ себя г-жу Баччьоки, которая, въ конце-концовъ, сказала ей своимъ сенъсирскимъ тономъ: «Но, сестра моя, тогда вы были моложе, чемъ теперь!»

Темъ не менее, ей удается добиться того, что почти вся семья соглашается съ ея мненіемъ. Наполеонъ самъ защищается не особенно усердно. Часто онъ говоритъ своему брату Жозефу: «У меня нетъ детей; вы утверждаете, что я не способенъ ихъ иметь. Жозефина, какъ бы она ни желала этого, теперь въ ея возрасте, пожалуй, уже не сможетъ ихъ иметь. Значитъ, после меня – потопъ!» Когда Люсьенъ пріезжаетъ изъ Испаніи говорить съ нимъ о разводе, о женитьбе на инфанте, у консула имеется, конечно, много мотивовъ для отказа; но не следуетъ ли думать, что одинъ изъ самыхъ важныхъ имеетъ чисто интимный характеръ, что онъ сомневается въ самомъ себе? Мысль эта, темъ не менее, была выдвинута и именно Люсьеномъ, котораго Жозефина и безъ того не долюбливаетъ, потому что по возвращеяіи изъ Египта онъ настаивалъ на разводе; и борьба между ними, начиная съ этого момента, велась непрерывно, доказательствомъ чему служитъ и этотъ фактъ. Сколько бы ни утверждалъ Наполеонъ, что у его жены «желчи не больше, чемъ у голубя», это верно лишь до техъ поръ, пока не затронуто ея положеніе. Съ этого времени она не только не старается помирить двухъ братьевъ, она поднимаетъ на ноги всехъ своихъ друзей, не брезгуетъ сплетнями, и когда рызрывъ становится фактомъ, нисколько не жалеетъ объ этомъ: однимъ врагомъ меньше.

Если сомненіе, которое она внушила Наполеону, заставило его въ 1801 г. отбросить мысль о разводе, то, при случае, оно можетъ разсеяться, и Жозефина находится въ полной зависимости отъ этого случая. Конечно, со стороны актрисъ, съ которыми до сихъ поръ сходился Наполеонъ, ей не грозитъ никакой опасности. Если бы одна изъ нихъ, – что мало вероятно, – и забеременела, то Наполеону понадобилась бы необычайная доза наивности, чтобы вообразить себя отцомъ ребенка, который могъ быть отъ всякаго. He можетъ грозить также опасности со стороны дамъ, состоящихъ при консульскомъ дворе, потому что все оне замужемъ. Хотя бы для того, чтобы обманыватъ мужа, оне обязаны делить себя; благодаря этому, отцовство всегда будетъ сомнительно, по крайней мере. если оно не проявится въ сильномъ физическомъ сходстве, чего до сихъ поръ не наблюдалось. Но достаточно какого-нибудь случая, какъ напримеръ, съ г-жей Фуресъ, достаточно какого-пибудь обстоятельства, которое докажетъ Наполеону неопровержимо, что онъ можетъ быть отцомъ, и тогда рушится все ея счастье, потому что Наполеонъ чувствуетъ себя достойнымъ старинныхъ династій, темъ более достойнымъ самыхъ благородныхъ родовъ старой Франціи, а около него никогда нетъ недостатка въ людяхъ – вроде «хромого негодяя» Талейарана, – всегда готовыхъ соблазнять его, нашептывая имена, предлагая свои услуги.