Наполеон и женщины

Когда весь этотъ великолепный планъ рухнулъ, – и рухнулъ, не смотря на все ея усилія, – что оставалосъ Жозефине, чтобы связать себя съ Нанолеономъ и его судьбой? Событія, следуя своимъ чередомъ и увлекая за собою людей, превратили перваго консула въ Императора, a ee, такъ какъ она была рядомъ съ нимъ, сделали императрщей; ей воздавали высокія почести высшія государственныя учрежденія, ее величали титуломъ Величества. После тріумфальнаго путешествія въ Эксъ-ля-Шапель и Майнцъ, после ея возвращенія, возвещеннаго Парижанамъ пушкой съ Дома Инвалидовъ, после дефилированія властей передъ ея трономъ, она можетъ повидимому, считать, что сидитъ прочно на своемъ месте, и что разводъ сталъ мало вероятнымъ. Но произойди что-нибудь неожиданное, и она не удержитъ Наполеона въ своихъ рукахъ. Судьба можетъ унести его отъ нея, – совершенно такъ же, какъ вчера, на Эспланаде, уносилъ ветеръ дымъ отъ пороха, который жгли въ ея честь. Какъ разъ вотъ въ Сенъ-Клу она видитъ, какъ одна дама, явившаяся къ ней съ визитомъ, встаетъ и уходитъ изъ апартаментовъ. Такъ какъ у нея давно уже возникли кое-какія подозренія, то она тоже выходитъ изъ салона, идетъ въ кабинетъ Императора, поднимается по потайной лестнице, подходитъ къ комнате въ антресоляхъ, узнаетъ голосъ Императора, голосъ этой дамы, заставляетъ открыть двери, устраиваетъ сцену, вызываетъ страшную вспышку гнева у Наполеона, который объявляетъ, что ему надоело это шпіонство, что онъ намерекъ покончить съ нимъ, намеренъ последовать совету всехъ близкихъ ему людей, что онъ твердо решилъ развестись. Онъ вызываетъ Евгенія, чтобы сговориться о подробностяхъ развода. Евгеній приходитъ, но отказывается отъ какихъ бы то ни было вознагражденій и милостей какъ для себя, такъ и для матери. Проходятъ два дая. Жозефина не жалуется; она только плачетъ. «Слезы очень идутъ женщинамъ», сказалъ какъ-то Наполеонъ. Кроме того, онъ чувствуетъ себя, несмотря ни на что, виноватымъ, да и актъ такой важности не долженъ и не можетъ совершиться подобнымъ образомъ. Если бы его воля столкнулась съ другой волей, онъ сталъ бы настаивать. Передъ слезами онъ сдается. Происходитъ последній разговоръ: «У меня не хватаетъ твердости, – говоритъ онъ ей, – принять окончательное решеніе; и если ты будешь показывать, что ты очевъ сильно привязана ко мне, если ты будешь только повиноваться мне, то у меня, я чувствую, никогда не хватитъ силъ добиться, чтобы ты оставила меня; но, признаюсь тебе, я горячо желаю, чтобы ты сумела подчиниться моимъ политическимъ разсчетамъ и сама избавила меня отъ всехъ осложненій, которыя создаются этимъ тяжелымъ положеніемъ». При этихъ словахъ онь плачетъ. Но Жозефина не смущается; она совсемъ не склонна приносить жертвы. He ей решать свою судьбу, а ему, потому что ея судеба – дело его рукъ. Она готова повиноваться, но будетъ ждать его приказаній, чтобы сойти съ трона, на который онъ самъ возвелъ ее. Его сердечныя привязанности, привычки, неустойчивость политическаго положенія, шаткія надежды на очень сомнительное отцовство, любовь къ пасынкамъ, необходимость отказаться отъ все еще любимой женщины, разбить ея жизнь, которую онъ связалъ съ своей, раздраженіе при виде радости и торжества враговъ Жозефины, жалость, которую вызываютъ въ немъ своей покорностью Богарне, – все это заставляетъ его решиться: онъ отбрасываетъ мысль о разводе и какъ бы для того, чтобы разъ навсегда предупредить ея возвращеніе, приказываетъ жене серьезно заняться приготовленіями къ коронаціи, къ которой и она будетъ пріобщена.

Коронація! Быть помазанной на царство Папой, участвовать въ тріумфе новаго Карла Великаго, осуществить – ей, безвестной креолке, вывезенной съ острововъ по капризу какой-то содержанки, – заветную мечту всехъ королевъ Франціи, осуществленную лишь немногими изъ нихъ, получить отъ самого Первосвятителя троекратное миропомамазаніе и отъ Императора – корону, этого достаточно, чтобы удовлетворить не только честолюбіе – какое честолюбіе способно претендовать на такое великолепіе? – но любую манію величія. А после того, какъ она будетъ миропомазана к коронована, разве ее можно будетъ отвергнуть? Это – наикрепчайшая связь, какую только можетъ заключить съ нею Наполеонъ. Чего же можетъ она еще желать въ смысле уверенности въ своемъ будущемъ?