Наполеон и Жозефина

— Я думаю, здесь нам будет хорошо, — сказал он Кристине Матис. Зная силу человеческой боли, он хотел разделить ее со своей последней любовницей…

На следующий день Император нанес краткий визит Жозефине, и та опять начала вздыхать, склонившись над вышиванием, которым занялась, чтобы скрасить свое одиночество…

Огорченный тем, что явился причиной ее нынешнего положения, Наполеон решил утешить ее, а сам вернулся домой очень грустным и принялся за написание нежного письма:

"Друг мой, я нашел тебя сегодня опечаленной, но ты не должна быть такой. Надо, чтобы ты обрела бодрость — она поддержит тебя, не надо впадать в уныние. Необходимо, чтобы ты нашла удовлетворение в новой жизни и заботилась о своем здоровье.

Если ты привязана ко мне и все еще любишь меня, ты должна стать сильной и постараться быть счастливой. Ты не можешь ставить под сомнение мою постоянную и нежную дружбу, и ты очень плохо знаешь мои чувства, если полагаешь, что я могу быть счастлив, если ты несчастна, и доволен, если ты опечалена. Прощай, моя дорогая. Крепко спи. Подумай над тем, о чем я прошу тебя".

После этого, чтобы изгнать из своей памяти грустный образ, привезенный из Мальмезона, Наполеон отправился к Кристине.

В течение последующих десяти дней Императрица каждое утро получала письмо от Императора. Два существа, которые только что расстались навсегда, горько переживали разрыв и пережили в эти дни эпистолярный медовый месяц.

На рассвете Наполеон украдкой покидал постель фаворитки, чтобы набросать маленькую записку, которую гвардеец галопом доставлял Жозефине. Ожидая ответа, Наполеон торопил время, был не в состоянии заниматься важными делами, прекращал переписку, отменял деловые встречи — и часто задумчиво сидел у камина, плакал… и в конце концов отправлялся искать утешения в объятиях Кристины.

Мольен в своих мемуарах пишет, что эти дни "быть может, были единственными в его жизни, когда чувства занимали Императора больше, чем дела".

В Рождественскую ночь Наполеон пригласил Жозефину, Гортензию и Евгения в Трианон. Это был их последний совместный ужин. Императрица вернулась в Мальмезон, а Император — в Тюильри.

Узнав, что Наполеон вновь поселился в Париже, Жозефина бросилась к мадам де Ремюза:

— Мне кажется, — сказала она, — что я уже мертва, у меня осталась способность чувствовать только, что меня больше нет…

Это состояние не мешало ей тем не менее быть в курсе матримониальных планов бывшего мужа. Она собралась даже лично вмешаться в ведение переговоров о женитьбе. В это время Наполеон все еще надеялся жениться на великой княжне Анне, сестре русского царя. Этот союз настолько привлекал его, что он был готов ради него поступиться обещаниями, данными им Марии Валевской.

В кабинете Коленкура готовились секретные соглашения. В них подтверждалось, что отныне Великое герцогство Варшавское не сможет ни стать королевством, ни называться Польшей. Когда секретный документ был готов, канцелярии всех министерств были информированы о его содержании.

Однако князь Понятовский сразу же понял, что Наполеон решил предать Польшу, задумав жениться на маленькой Анне. Князь сказал об этом Марии. Ее это известие ошеломило.

— Что я должна делать? — с готовностью спросила она.

— Ехать в Париж. Для нашего общего дела будет лучше, если ребенок Наполеона родится во Франции. Вы должны пробыть там ровно столько времени, сколько потребуется, чтобы отговорить Императора от женитьбы на русской княжне и добиться от него письменного договора об этом с Россией.

Несмотря на свое положение, Мария выехала на следующий день. В то время, пока она катила по обледенелым дорогам Восточной Европы, Наполеон узнал, что царица, мать Александра, всем рассказывает, будто он бесплоден, и по этой причине она не решается отдать за него свою дочь.

Его раздосадовал такой поворот дела, и он подумал, что стоит поискать невесту и среди принцесс. А в это время австрийский император, с ужасом наблюдавший за крепнущими связями между Россией и Францией, пытался тысячами любезностей привлечь внимание Парижа. Наполеон решил начать с рассмотрения видов на брак с девятнадцатилетней принцессой Марией-Луизой. У него возникла странная идея поручить это дело Жозефине, прежде чем официально начать переговоры (он все еще надеялся жениться на княжне Анне).

Императрица, скучавшая в Мальмезоне, сразу же согласилась содействовать ему, обрадовавшись интересному делу. Ее давние связи с Австрией, дружба с Луисом де Кобленцем, сердечные отношения с Меттернихом давали Наполеону основание считать, что она наилучшим образом устроит австрийский альянс.

1 января 1810 года Жозефина пригласила к себе мадам Меттерних.

Жена посла, несколько удивившись, отправилась в Мальмезон, где была встречена Гортензией, которая после обычных вежливых приветствий обратилась к ней со странными словами:

— Вы знаете, что все мы немного австрийцы в душе, но вам, наверное, никогда бы не пришло в голову, что моя мать имела смелость посоветовать Императору жениться на вашей великой принцессе…