Наполеон III. Триумф и трагедия

Осенью, когда семья переехала из Арененберга в Аугсбург, Филипп Леба посчитал, что мальчик все еще отстает, и увеличил время учебы[194]. Луи должен был вставать в 6.30 и, пока не ложился спать в 9 часов вечера, проводил за уроками одиннадцать с половиной часов, отвлекаясь на час для приема пищи и на два — для игр и физических упражнений. Луи очень нервничал, и почти каждую ночь ему снились кошмары, при этом он часто бодрствовал ночью в течение двух или трех часов. Леба решил не наказывать его за это, но и не проявлял снисхождения к слабостям ребенка.

Аббат Бертран позволял Луи иметь в комнате постоянно горящую свечу, поскольку мальчик боялся темноты. Леба же запретил свечи в комнате Луи. Через несколько дней мальчик больше не кричал половину ночи от ужаса. Суровые методы учителя дали свои результаты. Через несколько месяцев Гортензия была поражена прогрессом, которого достиг Луи в своих познаниях[195]. Она предоставила Леба полную свободу действий, но настояла, чтобы мальчик проводил час перед сном с ней и ее дамами в гостиной. Педагог не одобрил этот шаг, но ничего не мог поделать. Свободное время Луи также проводил со своим учителем. Время от времени они все вместе собирались в гостиной, где Леба учил своего подопечного участвовать в светской беседе.

Через некоторое время Леба предложил, чтобы Луи начал обучаться в школе Gymnasium в Аугсбурге, поскольку считал, что там высокий уровень преподавания и мальчики получают хорошее образование. Гортензия согласилась, и с апреля 1821 года Луи начал посещать Gymnasium. Ему трудно давалось изучение предметов на немецком языке (ведь его родной язык — французский), но Леба считал, что он сможет преодолеть это затруднение[196].

Результатами по немецкому языку Леба был удовлетворен, когда по итогам первого срока обучения в школе Луи оказался на пятьдесят четвертом месте из девяноста четырех учеников. В тесте надо было написать сочинение на немецком языке, сделать перевод с немецкого на латынь и решить задачу по математике. По итогам второго теста он уже был на пятидесятом месте, а третьего — в июне 1821 года — на двадцать четвертом. Леба поздравил себя с тем, что «одержал победу над материнской любовью»[197].

Гортензия и все домочадцы были просто в восторге, а аббат Бертран из Арененберга поздравил Леба, написав следующее: «Вы говорите, товарищ, что Луи прыгнул с пятьдесят какого-то до двадцать четвертого. Ну, какой триумф для вас, республиканских шавок! Мы, старые ультрас, не способны достичь таких потрясающих подвигов»[198].

В феврале 1822 года Луи занял четвертое место из шестидесяти шести в своем классе, хотя все остальные мальчики были немцами, сдававшими тест на родном языке.

* * *

5 мая 1821 года на острове Святой Елены умер Наполеон I. Эта новость дошла до Европы спустя два месяца. Для всех сторонников бывшего императора наступили скорбные дни.

Мадам Летиция потребовала у британских властей выдать ей тело сына. В обращении на имя министра иностранных дел Великобритании Каслри (лорда Лондондерри) она, в частности, писала: «Мать императора Наполеона намерена потребовать от его врагов выдачи праха ее сына. Она просит вас передать ее требование британскому кабинету Его Величества и лично Его Величеству… Государственные интересы и все то, что называется политикой, не имеют никакого отношения к безгласному праху. Какую цель преследует британское правительство, удерживая его у себя? Моему сыну теперь нет нужды в почестях, одного его имени достаточно для поддержания его славы, но я испытываю вполне понятную необходимость припасть к праху его. Я своими руками приготовила ему в скромной часовенке могилу. Я дала Наполеона Франции, всему миру. Во имя справедливости и человечности заклинаю вас не отвергать эту обращенную к вам мольбу…»[199].

Правительство Великобритании ей не ответило.

* * *

Гортензия с аббатом Бертраном была в Бадене, когда они узнали о смерти императора на Святой Елене. 14 июля Бертран направил Леба письмо, в котором попросил сообщить племяннику императора эту ужасную новость.

Леба выполнил просьбу Бертрана и освободил на три дня от занятий, чтобы юноша пришел в себя. 24 июля Луи написал матери: «Когда я поступаю неправильно, то думаю об этом великом человеке, и мне кажется, что чувствую, как его голос внутри меня говорит быть достойным имени Наполеона… Если мое обычное веселье иногда возвращается, это не значит, что мое сердце не грустит и что у меня нет постоянной ненависти к англичанам»[200].