Наполеон, или Миф о «спасителе»

Каков же социальный состав покупателей? Примерно 10 процентов из них — купцы и коммерсанты, столько же юристов; 7–8 процентов — бывшие аристократы, чиновники и священнослужители, остальные — крестьяне, нередко объединившиеся в артели. Но поскольку речь идет, как правило, о малоплодородных землях, дающих мизерный доход, разбитых к тому же на разрозненные, далеко отстоящие друг от друга участки, возникает ощущение, что время земельных спекуляций прошло. Исключение составляют земли близ Парижа, в департаменте Сена-и-Марна, префект которого аннулировал во время Консульства земельные аукционы в попытке противодействовать объединившимся в союзы «алчным группировкам». Покупателями на этих последних торгах становятся мелкие землевладельцы, не столько на востоке, сколько на севере и юге.

Закон от 20 марта 1813 года об отчуждении общинного имущества, принятый в целях пополнения государственной казны, временно и лишь местами (нет никаких следов земельных торгов ни на Верхней Луаре, ни в Домбе), возродит практику земельных спекуляций.

Спросом пользуются наделы, владельцы которых (бывшие аристократы и буржуа), сами никогда не обрабатывавшие эти земли, вынуждены продавать их из-за возникших еще во время Революции финансовых трудностей. Очень хорошо сказано об этом в воспоминаниях Ремюза: «Секвестры, революционные меры, неурожайные годы — все это привело поместья в упадок, лишило доходов, приумножило долги». Возвращение земельных владений их бывшим хозяевам становилось возможным лишь в результате тяжелых и затяжных судебных процессов, по завершении которых они тут же перепродавались. Внесение арендной платы обесценивавшимися ассигна-тами жестоко ударило по старой земельной аристократии. Нередко насущная забота возвратившегося на родину эмигранта заключалась в том, чтобы любыми средствами вернуть себе родовое поместье. При этом ему приходилось расставаться с земельными угодьями.

Банкиры, коммерсанты, владельцы мануфактур, разбогатевшие на спекуляциях колониальными товарами или благодаря росту промышленного производства, ставшему возможным в результате появления новых рынков сбыта, быстро становятся собственниками, вкладывая свои ликвидные средства в недвижимость. Симптоматично, что из 1056 крупнейших землевладельцев 130 были хозяевами мануфактур и коммерсантами. Богатство какого-нибудь Ришара-Ленуара, Терно или Рекамье во многом состояло из городской или сельской недвижимости. Как правило, оно было сколочено во время Революции путем приобретения национального имущества. Когда в январе 1811 года Бедерман объявил о своем банкротстве, выяснилось, что его актив превышает пассив на миллион 800 тысяч франков; речь шла о недвижимости, которую ему не удалось реализовать. Земля — не только надежная сфера вложения капиталов, но и источник социального престижа. Фьеве отмечает в декабре 1802 года, что учреждение избирательных коллегий, в которые входили наиболее состоятельные граждане, «вновь повысило значение крупных земельных владений». Тогда, в начале века, элита не мыслила себя вне земельной собственности. Землевладение по-прежнему определяло собой иерархическую структуру общества.

Нотабли

Наполеоновская система опирается на нотаблей, направляющих экономическую, административную и правовую жизнь страны. Если и не само слово, то понятие вошло в обиход после принятия Конституции VIII года, доверившей им отправление общественных, административных и государственных должностей. Более отчетливо их социальный контур вырисовывается благодаря появлению списков нотаблей, предусмотренных законом 13 вантоза IX года. Какой критерий был положен в основу отбора? Происхождение? Возраст? Заслуги перед отечеством? Богатство? Бывшие революционеры враждебно относились к дворянам, Бонапарт — к нуворишам: «Нельзя раздавать дворянские титулы богачам. Кто сейчас богат? Скупившие национальное имущество, поставщики, воры. Как можно основывать институт нотаблей на богатстве, добытом таким путем?» Хотя, как это явствует из отчетов префектов, добрые нравы по-прежнему в чести, именно деньги становятся критерием режима, который права цензитарного отбора назначения чиновников закрепил за Первым Консулом, а право селекции депутатов законодательного корпуса — за сенатом. Согласно реформе X года члены департаментских коллегий могли быть пожизненно избраны из шестисот наиболее состоятельных граждан департамента. Эти списки дают нам самое общее представление о тех первых нотаблях, которым в начале XIX века суждено было определять политическую жизнь Франции.