Наполеон - исчезнувшая битва

Едва оправившись от этой странной болезни, я должен был... спасать своих маршалов! Они вдруг стали совершенно беспомощны... Макдональд был разбит в Силезии, и я избавил его от гибели, примчавшись из Дрездена на помощь. Удино потерпел поражение на пути в Берлин, я заменил его Неем... Но и Ней был разбит изменником Бернадотом, и я должен был спасать уже его... Союзники прозвали меня "Бауценский курьер". Не забыли свою кровь под Бауценом! Все эти "малые битвы" уничтожали мою армию, в то время как враг получал новые и новые подкрепления. К тому же в тылу появились отряды немецких партизан, и действовали они по образцу варварской России. Король вестфальский Жером вынужден был оставить свою столицу - туда уже готовились вступить русские войска...

Мне следовало немедля идти на Берлин и занять его, но маршалы настаивали, чтобы я остался на Рейне. Они опасались длинных переходов, устали от своих бесконечных поражений. А я настолько обессилел во время странной болезни, что у меня не хватало энергии их переубедить. И я отошел к Лейпцигу... Там и состоялась главная битва. Это побоище тысячекратно описано моими врагами, как "битва народов". Да, против меня сражались все народы Европы - мои вчерашние союзники. Так что точнее было бы назвать эту битву "предательством народов". Предатель Бернадот, предатель "дедушка Франц", пруссаки со своим трусливым королем и русские с "моим братом Александром". У меня было сто шестьдесят тысяч, у врага в два раза больше. Но я побеждал и с меньшими силами! Итак, полмиллиона человек сошлись под стенами Лейпцига. Невиданная битва - сражение будущего! Судьба Европы!

Перед битвой я почувствовал мучительную резь в животе. Хотели вызвать врача, но я запретил. Моя палатка была слишком хорошо видна отовсюду, на нее смотрела с надеждой вся армия! Нет, пока я на месте, каждый будет на своем посту... Я приказал, чтобы никто не входил в палатку, и опустился на кровать, корчась от боли. Наконец она поутихла. С трудом я сел на коня... И боль прошла! Волей я сумел победить ее!.. Но меня не покидала мысль: болезнь, не давшая мне довершить разгром... и эта острая боль в день решающего сражения - что это? Предчувствие? Конец?..

Битва началась счастливо. Удино с Виктором опрокинули пруссаков, Мортье и Лористон вынудили отойти Кленау, Макдональд был великолепен против австрийцев. И поляки с Понятовским превосходно держались, а Ожеро, Мармон и Ней были достойны всяческих похвал... Но сокрушить противника до конца не удавалось. Время шло, пульс боя лихорадило... Опять русские! Они стояли насмерть и заставили отступить в беспорядке мою конницу. Они не дали развить начавшийся великий успех...

Так закончился первый день. Вечером я произвел в маршалы бесстрашного Понятовского... И, хотя превосходство в этот день было на нашей стороне, я был печален - потери оказались ужасны! Я не имел права терять стольких солдат. Еще немного - и я останусь без армии!

Ко мне в плен попал австрийский генерал Мерфельд. Я приказал вернуть ему шпагу и отпустил, поручив передать моему тестю: "С некоторых пор я желаю покоя под сенью мира. Я думаю теперь о счастье Франции так же горячо, как прежде думал о ее славе". Но союзники, к моему удивлению, не откликнулись на предложение мира. Теперь я понимаю - они уже знали, что должно случиться: подлость победит отвагу.

Наступил последний день битвы. И это случилось! В разгар сражения саксонцы, находившиеся в центре, внезапно повернули против меня пушки. И тотчас мне изменила вюртембергская кавалерия... Оказалось, Бернадот подослал к ним своих людей - уговаривал вспомнить, что они немцы. И уговорил... Они доказали, что они - продажные немцы, позор Германии! Забыв, что такое рыцарство, они стреляли в спину вчерашним товарищам...

Но это был не конец несчастий. Беды продолжились и закончились катастрофой... Сапер, который должен был взорвать мост после отступления всей армии, услышал невдалеке случайные выстрелы и принял их за условный сигнал. Мост взлетел на воздух. Четыре корпуса, двести орудий - половина моей армии и артиллерии - остались добычей противнику. И началась бойня русские, немцы, австрийцы, шведы навалились на беззащитных солдат. Храбрец Понятовский, пытаясь наладить переправу, бросился на коне в реку. И остался там навсегда...

В похоронном настроении собрались вокруг меня маршалы. А я сидел на скамеечке и преспокойно писал приказы. Так я их успокаивал... пока моя армия (точнее - ее жалкие остатки) уходила по улицам Лейпцига... Сто двадцать тысяч человек с обеих сторон полегли в этой битве. Союзники овладели Лейпцигом, и их трусливо приветствовал мой вчерашний союзник, саксонский король, за которого я пролил столько крови своих солдат.