Наполеон. Изгнание из Москвы

Вечером 22 ноября, после наступления темноты, сержант Бургойнь обнаружил себя идущим в почти полном одиночестве, солдаты впереди и позади в изнеможении рухнули, и рядом с ним не было никого из товарищей, кто мог бы поддержать и подбодрить его. Вскоре Бургойнем овладела страшная сонливость, верный предвестник близкой смерти, и он постоянно падал, иногда от полного изнеможения, а порой споткнувшись о чей-то труп или кусок хлама. Солдаты, ослабевшие настолько, что не могли идти, пытались хватать его за ноги, и, когда Бургойнь хотел выяснить, чем он может им помочь, один из несчастных встретил его предложение рыданиями и безумным хохотом. Этот и другие подобные случаи произвели на Бургойня такое впечатление, что сержант залился слезами, но слезы, пишет он, принесли ему неожиданное облегчение, так что он опять нашел в себе силы идти дальше.

Он попробовал отрубить кусок мяса от дохлой лошади, но туша сильно замерзла, и у Бургойня, хоть он и использовал для рубки небольшой топорик, не хватило сил на это. Однако несколько кусочков замерзшей лошадиной крови, которые он пососал, спасли его, остатки сержант осторожно запихал в ранец.

Дальше Бургойнь решил заночевать в брошенной повозке.

Мертвая маркитантка, которой принадлежала повозка, и павшие нераспряженные лошади лежали в стороне от нее. Внутри повозки был еще один мертвец и солдат с ампутированной ногой, просивший воды. Бургойнь сунул ему в рот кусок замерзшей крови, но помочь раненому было уже невозможно, и тот умер на глазах сержанта. На том же самом месте Бургойнь поскользнулся на оглоблях и рухнул на груду мертвых тел. Он оказался в безнадежном положении среди одних мертвецов — все это странным образом подействовало на Бургойня. Сначала он пришел в ужас, но мгновение спустя впал в ярость. Посылая проклятия небу, ветру, армии, России и всему, что было вокруг него, сержант принялся топтать и пинать ногами трупы.

Немного успокоившись, Бургойнь поспешил дальше, несмотря на то что уже почти стемнело. Он скатился вниз с уклона высотой в 40 футов и приземлился возле брошенной повозки императорской гвардии, где рядом тлел костерок. Обнаружив здесь же конину, он зажарил кусок и приготовился провести ночь, сидя ногами к огню, а спиной к повозке. Но на этом его приключения той ночью не закончились. К нему подполз раненый казак с ужасной раной на лице и мушкетной пулей, застрявшей у него в животе. Затем из повозки появилась высокая белая фигура, и Бургойнь, нервы которого были на пределе, принял ее за привидение. Но привидение оказалось его старым товарищем Пикаром, который прошел впереди армии всю дорогу от Москвы, сопровождая императорский обоз. Он походил на привидение из-за длинного белого кавалерийского плаща.

Оба вояки обрадовались встрече, и Пикар рассказал, как солдаты, сопровождавшие обоз, в тот день вступили в жестокую схватку с 600 казаками, и им посчастливилось убить многих, а других прогнать, при этом потеряв одну повозку, разграбленную отставшими французами. В обозе оказалось несколько бутылок бренди, но, как это часто бывает, в борьбе за их обладание бутылки разбились, а их содержимое пролилось.

Бургойнь, чьи страдания были намного тяжелее, чем его товарища, попросил показать ему место, где пролилось бренди, и, когда ему его показали, он принялся пригоршнями черпать снег. У Пикара было немного сухарей, и они приготовили еду, используя в качестве супницы брошенный нагрудник от кирасы.

Как только рассвело, они проверили свое оружие и отправились дальше в надежде присоединиться к своим полкам. Однако на опушке леса они заметили казаков, атаковавших группу французских солдат, и сумели подстрелить двух, увидев, как другие провалились под лед замерзшего озера[52]. За французами погнались, но они ухитрились устроить засаду на казаков, в конечном счете убив одного из них и захватив его лошадь, к седлу которой была приторочена дорожная сумка французского кирасира. Содрав одежду с убитого, они обнаружили надетые на нем две французские военные формы, но, что оказалось более важным, в сумке нашлась бутылка великолепного джина. Бургойнь и Пикар разложили костер и сварили суп из овсяной муки и конины, приправив его солью, которую Пикар хранил в завязанной шейной косынке. «Это была самая лучшая пища, которую я ел в своей жизни», — записал Бургойнь. Всю оставшуюся жизнь он продолжал отзываться о ней так же.

После этого Бургойнь и Пикар продолжили свой путь, сев на казачью лошадь спина к спине, чтобы иметь возможность обозревать дорогу во всех направлениях. Передвигаясь таким образом, они избежали встречи с конвоем из 200 французских военнопленных, полумертвых от голода, холода и усталости, которых гнали по дороге на Оршу. Когда Бургойнь и Пикар лежали, прячась от конвоя и ожидая, пока он пройдет мимо, они услышали, как русский сказал французскому офицеру, что Наполеон и весь его штаб попали в плен.