Наполеон. Отец Евросоюза

Белый террор. Эти страдания были еще усилены крайними проявлениями белого террора. Так названа была необузданная роялистская реакция и расправа, учиняемая во имя короля над наиболее знаменитыми сторонниками Наполеона и защитниками революции. На юге целыми массами избивали протестантов. Убивали даже генералов, пытавшихся защитить их; так случилось с маршалом Брюном в Авиньоне, с генералами Лагардом в Ниме и Рамелем в Тулузе. Реакция на юге получила характер религиозной войны.

Юридическая расправа была еще гнуснее, чем народные избиения, потому что она прикрывалась мнимой законностью. При своем возвращении Людовик XVIII в своей прокламации, изданной в Камбрэ (28 июня 1815 г.), заявил следующее: «Я, никогда не дававший пустых обещаний, обещаю простить французам все, что произошло со времени моего отъезда из Лилля». Эта лицемерная оговорка разрешала теперь все преследования, которых требовали роялисты. Они хотели отплатить за пережитый страх и за свои неудачи самой безжалостной расправой. Фуше, более, чем когда-либо, охваченный манией власти, горевший желанием искупить свое прошлое цареубийцы и наполеоновского министра преувеличенным усердием роялиста-неофита, опубликовал список 57 опальных. Во главе значился Лабедуайер. «Если Бурбоны вернутся», – говорил он после Ватерлоо, – «моя судьба решена: меня расстреляют первым». Он думал было бежать в Америку, но был схвачен в Париже, куда он явился обнять свою молодую девятнадцатилетнюю жену. Ему не было еще и тридцати лет, когда его расстреляли. Его процесс был чем-то вроде спектакля, на котором без всякого чувства жалости присутствовали дамы самого высшего общества. Братья Фоше, один – мэр из Ла Реоля, другой – депутат и вождь бордосских республиканцев, можно сказать даже, краса их партии, подверглись той же казни, причем ни один адвокат не осмелился взяться за их защиту. Лавалетт, начальник почты в эпоху Ста дней, ускользнул, переодевшись в платье своей жены, которая осталась в тюрьме вместо него. Друэ д’Эрлон, оба Лаллемана, которые собирались свергнуть Людовика XVIII даже раньше возвращения Наполеона с острова Эльба, спасли свою жизнь лишь бегством за границу. Друо, Камбронн, виновные лишь в том, что сопровождали Наполеона на остров Эльба, были оправданы.

Процесс маршала Нея. Самой знаменитой жертвой был маршал Ней. Он обещал Людовику XVIII привести Наполеона живым или мертвым. Но, при приближении к своему старому товарищу по оружию, он перешел на его сторону, увлекаемый всей своей армией. «Точно плотина прорвалась, – говорил Ней, – я должен был уступить обстоятельствам». Было бы политичнее сделать вид, что местопребывание его неизвестно; но слишком усердные агенты вскоре открыли его. Ни один генерал не хотел судить этого великого полководца. Монсе отказался председательствовать в военном суде: да, впрочем, Ней отклонил компетенцию военного суда в этом деле и потребовал передачи его в палату пэров. А эта только и стремилась показать свое усердие. Ее подстрекали знатнейшие дамы, которые были вне себя от одной мысли, что Ней может быть помилован, и иностранные представители, которым хотелось окончательно отрубить голову французской армии. «От имени Европы берем мы на себя суд над маршалом Неем», – воскликнул герцог Ришелье, и такое вмешательство иностранцев во внутренние дела Франции никому не показалось в то время неблагопристойным. Защита обоих Беррье и Дюпэна была неискусна. Из 161 пэра нашелся только один голос, высказавшийся за невиновность; это был молодой герцог де Броли, который лишь за девять дней до этого достиг возраста, дававшего ему право заседать в палате пэров. 139 голосов подано было за немедленную смертную казнь без права апелляции. Ней умер мужественно, пораженный французскими пулями, близ обсерватории, недалеко от того места, где теперь воздвигнута его статуя (7 декабря 1815 г.).