Наполеон. Заговоры и покушения

«Тайная полиция первого консула не стеснялась прибегать к пытке, чтобы выудить у некоторых из участников показания, которым уже по этому самому нельзя придавать сколько-нибудь серьезного значения».

Измотанный длительным допросом Реаль помчался из тюрьмы во дворец Сен-Клу, где проходил бал, на котором присутствовал Наполеон. Обвитый лентами серпантина, осыпанный блестками и конфетти первый консул оставил танцующих и уединился с Реалем в дальнем кабинете.

– Ну, удалось узнать что-нибудь важное?

– Они встречались с Моро…

– Ну вот видите! Сколько раз я говорил вам, Реаль, что вы не знаете и четверти этого дела…

После этого Наполеон срочно потребовал протокол допроса Буве де Лозье.

В протоколе говорилось о том, что роялисты хотели воспользоваться услугами генерала Моро, что они прибегли для этого к помощи генерала Фредерика де Ляжоле, роялиста по взглядам, служившего в свое время под началом Моро. Тот изложил своему бывшему начальнику разработанный в Лондоне план. 25 января Ляжоле вместе с Пишегрю и Кадудалем ездили на встречу с Моро на Елисейские поля.

– И как только Моро мог позволить втянуть себя в подобную аферу? – удивленно спросил первый консул, возвращая протокол Реалю. – Ведь это единственный человек, который мог причинить мне беспокойство, единственный, кто мог иметь шанс против меня. И так попасться. Все-таки моя звезда не изменяет мне.

Однако дело тут было вовсе не счастливой звезде Наполеона. Истинную причину называет историк Вильям Миллиган Слоон:

«Расставляя свои ловушки неосторожным противникам, правительство Бонапарта не противилось пользоваться всеми средствами, какие только попадались ему под руку».

Поговаривали, например, что тот же Ляжоле, которого профессор Слоон называет «искателем приключений», «сильно скомпрометированным человеком» и просто «шпионом», перед встречей с Моро виделся с самим Фуше и получал от него подробные инструкции. Также, как мы уже знаем, агентом тайной полиции, но уже иного закала, был и Меге де ля Туш, который выдавал себя за противника Наполеона, втирался в доверие к эмигрантам и передавал важную информацию консульскому правительству. При этом он брал деньги и с французских принцев, и с англичан. Это он придумал версию о том, что в Париже действует якобинский комитет, готовящий восстание против первого консула, что этот комитет вступил в контакт с роялистами и избрал своим вождем генерала Моро.

Вообще следует отметить, что Фуше очень внимательно следил за ходом всего этого дела, особенно за действиями Реаля, которого он считал весьма дельным полицейским. Узнавая от своих людей новости, Фуше тут же шел в Тюильри и принимался рассказывать их, вызывая всеобщее восхищение своей осведомленностью. Однажды Наполеон не удержался и спросил:

– Вы все еще работаете в полиции?

– У меня там осталось несколько друзей. Они держат меня в курсе.

Позже, вернувшись к власти, Фуше не забудет людей, помогавших ему в период немилости.

Тот же Вильям Миллиган Слоон, занимавшийся этим вопросом, констатирует:

«Обнародованая переписка свидетельствует, что сам первый консул с величайшим увлечением руководил всей этой интригой».

Когда готовый на все, чтобы показать свою эффективность, Реаль предложил немедленно арестовать генерала Моро, Наполеон остановил его:

– Послушайте, Реаль, Моро – это очень важная фигура. С такими людьми, как он, не следует делать слишком поспешных шагов.

– Но Моро вступил в преступный заговор…

– O, это другое дело: докажите мне, что Кадудаль и Пишегрю в Париже, и я тут же прикажу арестовать Моро.

– Но это можно считать доказанным.

– Только не для меня, – возразил Наполеон. – Послушайте, в этом же очень легко убедиться. У Пишегрю, например, есть брат, который живет в Париже – где, я не знаю, но это уже ваше дело, найдите его, Реаль.

– Будет исполнено, генерал.

– Если его нет дома, это может значить, что Пишегрю в Париже, если же он спокойно живет у себя – значит, его опального брата здесь нет. Осторожно расспросите его, может быть, что-нибудь удастся выяснить.

Позже Наполеон вспоминал об этой истории. Его слова, адресованные на острове Святой Елены английскому врачу Уордену, приводит в своей книге «Жизнь Наполеона» Стендаль: