Наполовину друг

– Ждём вечера. Я и с той стороны холма глянул: не прорвусь один. Из тебя боец – как из говна пуля, да и оружия нет. Ты на ножах хоть умеешь драться?

– Нет…

– Младенца ответ! – передразнил его Санчо. Впрочем, беззлобно и с какой-то задумчивостью в голосе. Он жевал длинную травинку, поглядывая на караван. Там всё было спокойно. Один из коричневых ряс только отходил в сторону, свистел что-то довольно громко, вглядываясь в небо.

– Ящерку свою зовёт, – догадался Вран.

– Типа того. Но это он до-о-олго будет звать.

Солнце перевалило за полдень, жара стала звенящей, настоянной на запахе трав. От реки, до которой было не так уж и далеко, толку в смысле свежести никакого. Вода во фляжке, несмотря на суровый тон Санчо, убывала довольно стремительно. Вран бы сейчас с удовольствием искупался, но где там… Между ними и рекой было почти полтора десятка препятствий. Потных, злых, вооружённых.

– Слушай, – лениво спросил наёмник. – А ты чего вообще умеешь? Надо ж знать, что за юный падаван мне достался.

Словечко было незнакомое, но Вран догадался, что это нечто вроде ученика. Или его матерно обругали только что, а он и не понял. Тоже, конечно, вариант.

– Читать. Писать. Рыбу ловить. Охотиться – но без огнестрельного, у нас его и не было. В кожах разбираюсь, отец обучил. При воспоминании о погибшем кожевеннике Вран было загрустил, но Санчо не дал ему впасть в тоску.

– Ещё что?

– Со скотиной управляюсь, деревенский же. Плаваю хорошо. Могу лодку сделать, на вид некрасиво выйдет, но не потонет. Бабы меня любят…

– Это ты им рассказывай, мне не надо. С луком как?

– Ну… Так себе. Руки слабые. Мачеха говорила, наследственность у меня плохая. Мать-то была маленькая, худенькая. Ростом я ничего, а вот сил маловато.

– Это тебя в вольном отряде не гоняли, парень. Дело наживное. Так… Смотри, нам надо этих скотов перебить. Я над Антошкиным телом поклялся, что ни один не уйдёт, да и у тебя… Есть причины. Автомат есть. Почти два магазина патронов – есть. Нож даже имеет место. Но я, как боевая единица, против четырнадцати не сыграю. Их или отвлечь надо или разделить как-то. Слушай, а ты можешь бабку изобразить?

– Бабку?! – оторопел Вран. – Это как?

– Ну так: старая, горбатая, с палкой. Будем из тебя живца делать.

Санчо достал из рюкзака тонкую накидку. Вещь была хитрая – с лицевой стороны зелёная, в каких-то пятнах и разводах. Камуфляж, но странный какой-то. А с изнанки – тёмно-серая, будто выношенная годами холстина. И с капюшоном, который тоже выворачивался на оба цвета.

– Палку я тебе в лесу добуду, любо-дорого смотреть будет. Ноги тощие, грязные, сапоги снимешь, никто и не почует подвоха.

Вран слушал молча. Нет, покривляться он любил, эдакую пародию на соседку Зинаиду изобразить может, только к чему это всё?

– Подходишь по дороге, медленно, не таясь. Проскрипишь, что там сзади мужики парня какого-то ловят, просили помочь, мол, им же и тащили.

– И что дальше? Ну, пойдёт двое-трое.

– Ха! Да хоть один. Дело в том, чем он вооружён будет. Короче, у нас часа четыре есть, а то и пять. Смотри, парень, начинаются полезные уроки: это – автомат. Если тебе попадает в руки такая штука, первым делом надо взвести затвор…

Перед закатом воздух словно сгустился, налился красноватыми отблесками солнца. Близкая и – несмотря на десятки проходов через такие с Проводником – пугающая Полоса нависала над импровизированным лагерем.

Патер-лейтенант Владислав почти спал. На посту ему стоять нужды не было, хватало бойцов против этой кучки деревенской размазни. Даже если всё… как его там, Излучье? Если все оставшиеся сюда придут, послушники их здесь и оставят. Проводник Михо – парень надёжный, в случае чего с собой утащит в Полосу.

Остальных и не жалко.

Патер Владислав вяло размышлял, не погорячился ли он с исполнение приказа. Нарочный от самого генерал-кардинала Лютополка прискакал к советнику, а уж тот велел доставить сына кожевенника. Кто ж его знал, что сыновей двое… За убийства отвечать не придётся, приказ он выполнил. Правда, как выяснилось, наполовину: Клим этот сволочь немногословная, благо в Венецк сразу сплавил, но и без него хватало информации. Пара алкашей в Излучье, староста. Последний, правда, под горячую руку Михо попался, видать, судьба такая. Мог бы и выжить.

– Патер командир! Бабка какая-то на дороге!

На крик послушника он лениво поднялся, отряхнул рясу и неспешно пошёл посмотреть. Послушник был юн, грязен и тороплив. Как его там, Андрей? Или Тимофей? Да Полоса с ним, не важно. Отряд был сборный, спешно сляпанный из тех, кто оказался под рукой. Запоминать их ещё, уродов…

– Чито за бабака? – встрепенулся рядом Михо. Любопытный паренёк, горячий. Золото любит. Далеко пойдёт, тем более – Проводник. – Ипать бабаку можна?

– Да хрен её знает, кто это. Ипать – старовата.

Стуча по пыльной дороге длинной изогнутой палкой, явно найденной в лесу, бабка подошла ближе. Грязные босые ноги шлёпали по остаткам асфальта, руки, скрюченные какой-то болезнью, все в пятнах то ли глины, то ли какой кожной болезни, сжимали палку.