Напоминание

Куда теперь? Виктора здесь нет. Идти к Яну? А если тот не сможет или не захочет его выручить, а исполнит свой долг? Да он теперь даже убежать не может. Куда теперь? Был бы Виктор, все было бы проще, но Виктора нет. Что делать? Здесь оставаться он не может. Надо собираться и бежать. Как? Куда? Прав, прав был Анджело, тысячу раз был прав. Куда он может бежать в таком состоянии? Он даже гостиницу покинуть не может. А в гостинице…

Катя! Он чуть не закричал. Точно, она и перевяжет, и поможет, и расскажет, что здесь произошло и куда девался Виктор. «Куда» теперь ясно, а «как» — это уже дело техники.

Он не вставая дополз до ванной комнаты, пустил воду, стал смывать кровь и блевотину. Кровь все еще текла. Он не должен оставить никаких следов в коридоре! Сергей схватил полотенце, перетянул им ногу, стянул сильнее, остановил кровь. Теперь быстрее. Что ему нужно? Он ползком вернулся в комнату, схватил рамку с портретом и вытащил из нее фотографию, а также два листа бумаги и тетрадь — его дневник, которые он спрятал за фотографией. Он сложил все это вместе, сунул за пазуху, где уже лежали листы, исписанные им в психушке, поднялся. Так, ничего убирать он не будет, все равно обнаружат, что он здесь был. Все, можно идти. Сергей, придерживаясь за стены, на одной ноге поскакал в коридор. Он закрыл за собой дверь, но опечатку-то назад не вернешь, и пошел к лифту.

Ему повезло, в лифте он никого не встретил и на выходе из него тоже. А если бы и встретил? Что еще делать, ведь спуск по лестнице он не перенесет. Выйдя из лифта на третьем этаже он споткнулся, упал. Подняться сил уже не было, он полз до самой ее двери. Стучать он тоже уже не мог. Он вытянул обессилившую руку и начал скрести дверь. Дальше все было как в тумане. Она вышла. Как только услышала его поскребывание? Она не визжала, не причитала, она отнеслась к увиденному, как врач. Сильные не по-женски руки подхватили его и заволокли в номер.

— А потом они начали стрелять, — она судорожно сглотнула припоминая страшную сцену. — Я кричала, плакала, пыталась помешать… Они не попали, и ему удалось убежать. А больше я ничего и не знаю. Где он? Что с ним? Думаю он не в безопасности, ну а кто сейчас в безопасности?

Она замолчала, добинтовала его ногу уже молча. Сергей смотрел на то, как тонкие сильные пальцы затянули бинт, скрывший под собой рану.

— Все! Радуйся, кость не задета, а мясо нарастет. А сам ты как? В смысле… ты же был в психушке?

— Был.

— И?

— Сбежал.

— Куда теперь?

— Не знаю, — Сергей пожал плечами. — Хотел Витьку найти. Он бы помог, а теперь… Не знаю.

— Тебя теперь тоже ловят?

— Да, я думаю.

— А если поймают?

— А если поймают Витьку?

Она промолчала, он тоже.

— Ты можешь остаться здесь, — неожиданно предложила она. — вряд ли тебя здесь будут искать.

— Хорошо, только на одну ночь. Потом буду искать Виктора.

— Если ты его найдешь, я тебя очень прошу, дай мне знать где вы.

— Ладно, — согласился Сергей. — А можно тебя попросить?

— Да, конечно.

— Поднимись наверх, в мой номер. Там, в шкафу, мои вещи. Принеси мне что-нибудь, а то этот костюмчик мне не по размеру, да и выглядит он уже не очень.

— Хорошо, Сережа, — она поднялась и пошла к двери.

— Только поторопись, — догнал ее голос Сергея.

— Хорошо.

Дверь за ней захлопнулась. Сергей спустил перебинтованную ногу с кровати, попробовал встать. Нога тотчас отозвалась болью. Он остался сидеть, огляделся по сторонам, потом вспомнил, полез за пазуху, вытряхнул оттуда кипу бумаги, рассортировал. Листы, которые исписал в больнице, он педантично вложил в дневник. Дневник положил рядом на кровать. Следом за дневником шел портрет, Сергей посмотрел на улыбающиеся лицо, всхлипнул и аккуратно вложил фотографию между листами дневника. В руках у него остались несколько пожелтевших листов: один — выдранный из книги, другой написанный от руки. Сергей долго смотрел на них, потом развернул. Строчки, слова, обрывки фраз с двух листов замелькали перед глазами:

…ВЕЛИКАЯ ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ВОЙНА СОВЕТСКОГО СОЮЗА 1941 — 45…

Перед глазами, помимо строчек заплясали страшные картины воспоминаний.

…Началась после нападения фаш. Германии…

Картины сменялись одна за другой.

…Вот вы говорите, что слезы людские — вода?…

Нет.

…воен. — стратегический план — уничтожение в 1,5–2 месяца сов. вооруж. сил — «блицкриг», захват терр. до Волги, затем до Урала…

Кому это было нужно.

…Все катаклизмы проходят для вас без следа?…

Если бы.

…И вам все равно, что кого-то постигла беда?…

Нет, потому что эти беды постигают его близких, потому, что они постигают его самого.