Напоследок

– Александра Григорьевна, простите, я не могу снова обратиться в младенца, чтобы позволить вам наверстать упущенное… – отвечаю честно, и тут же хватаюсь за сердце от своей бессердечности. И сто раз извиняюсь, и выдаю причиталки о своей глупости. А потом мы с маман долго пялимся друг другу в повлажневшее глаза, шмыгаем носами и никак не можем окончательно примириться. А потом, уже вернувшись домой, я нахожу в кармане сумочке несколько аккуратно сложенных купюр, прихожу в ярость, звоню ругаться и все начинается по новой.

То есть, как видите, дело не в скверности моего характера. Объективно известно, что внезапные приступы маманского интереса к моему финансовому положению обычно печально оканчиваются.

– Молчишь? – маман искренне удивляется. – Неужели так плохо? – тут же накручивает себя она. – Даже когда у тебя был полтинник в кармане, ты заходилась в трели о своем прекрасном материальном положении. Что же можно подумать сейчас, когда ты молчишь… – голос ее уже дрожит от непонятного раздражения. – Почему ты не сказала мне раньше? Ты же взрослый человек, ты должна понимать, что…

Ну вот, отчего она так все искажает? Я вдруг понимаю, что не испытывала еще один способ воспитания родительницы. Решаю попробовать и кладу трубку. Разумеется, ничего не действует:

– Что-то сорвалось, – с достоинством сообщает маман, перезванивая. – Вернемся к нашим баранам? Итак, как у тебя с деньгами?

Срываюсь на не слишком вежливые высказывания, о том, что речь вовсе не о «баранах», а «тараканах», причем не просто, а «тараканах в вашей, Александра Георгиевна, голове»…

– К чему вы спрашиваете, если заранее знаете, что я отвечу? И знаете также, что не поверите моему ответу, хотя, совершенно честно вам заявляю, ответ будет правдивым! – кипячусь, хотя и стараюсь выглядеть сдержанной: – У меня все отлично! Я прекрасно зарабатываю, и вполне способна позаботится о себе!!!

– Точно? – вместо ответного всплеска эмоций в голосе маман сейчас наблюдаются довольно неожиданны интонации. – Ты уверена, что не выдумываешь?

– Абсолютно! И, пожалуйста, не нужно снова пытаться разубедить меня в моей собственной состоятельности. – смягчаюсь, из-за природного неумения злиться долго. – У меня действительно все хорошо, можете не сомневаться.

– Отлично, – вздыхает маман, словно решившись на что-то важное. – Тогда попрошу тебя об одолжении. Если можно, деньги с квартирантов я временно оставлю у себя. У меня… х-м-м-м… небольшие затруднения. Намечается одна поездка, и я хочу мобилизовать для этого все болтающиеся в воздухе деньги.

Воспитывает? Издевается? В то, что у маман действительно могут возникнуть какие-то трудности, решаемые взносом наших квартирантов, что-то совсем не верится.

– Не возражаешь? – спрашивает маман, и в голосе ее при этом все-таки слышится насмешка. – Если это затруднительно, скажи, я займу у кого-то другого…

– Совершенно не затруднительно и даже приятно мне, – отвечаю в тон.

– Ну, вот и договорились. Выезжаю немедленно. Меня не будет пару недель. Как вернусь – сразу свяжусь с тобой. Морально готовься к множественным подаркам.

Только тут понимаю, что маман, кажется, вовсе не шутит. Между прочим, она уже больше пяти лет никуда не выезжала из Москвы, прикованная к фирме своим недоверием к умственным способностям сотрудников. Что могло толкнуть ее на отъезд?

– У вас неприятности? – совершенно забываю, что у моей маман никогда ничего нельзя спрашивать напрямик.

– Как посмотреть, – хмыкает она. – С одной стороны отдых – это всегда здорово. Так ведь? Я ведь давно собиралась устроить себе отпуск. И коллектив к этому готовила, и себя тренировала не переживать о них… Вот, вероятно, вся эта подготовка пригодится. Только не спрашивай, я не могу сказать куда поеду.

После некоторого давления, она все же открывается. Правда, рассказывает совсем в общих чертах.

– Есть человек, с которым у меня когда-то сложились довольно сложные отношения. – говорит она и я отчего-то понимаю, что человек этот маман глубоко небезразличен. – Мы были партнерами в сделке и пролетели. Крупно пролетели… Формально виновата была я, и он потребовал компенсации. Потребовал, понимаешь? И это после всех заверений в вечной любви и преданности, после сумасшедшей страсти и прочих головоморочений. Потребовал! С тех пор не могу вступать в отношения с бизнесменами. Ни венрю ни одному слову, понимая, чо как только дело коснется денег, вся их влюбленность разлетится, как песочная… В общем, этот мой потребовавший летел, дальше чем видел! И потому, что я не считаю себя в долгу и потому, что взять с меня на тот момент было нечего, и потому что я обиделась до состояния полной невозможности с ним разговаривать… Это было давно. Очень давно…