Напоследок

Кстати, неповиновения руководители группы всегда использовали во благо лагерю. На этот раз, вооружившись фонариками, ребята спускались по серпантину чуть ниже и искали дрова, чтобы с утра Меланья могла без лишних проволочек заняться приготовлением завтрака. Вопреки прогнозам коллег, Егорушка ребят не заблудил и они натаскали к лагерю целую кучу дров. И даже часть нам подбросили. Похоже, посиделки наши могут продолжаться до бесконечности…

– Спор такой, – продолжает Егор. – Кто кого из той ситуации вывел? Говорят, «Язык до Киева доведет». Это правда – на матч нас тогда Язычара и вытащил. А вот задумывались ли вы, кто вас потом из этого Киева выведет??? Я, разумеется, – тут же сам и отвечает. – Я ведь предложил до Чернигова ехать.

– Ну, конечно, ты! – явно напоказ оживляется Кир. – И на трассу ты сказал идти, и шарфы ты придумал напоказ вытащить…

Их забавная словесная перепалка никого не оставляет равнодушным. Как хорошие зрители, все встречают одобрительным гудением каждый новый выпад противников и подбадривают то одного, то другого многозначительными смешками.

Тихо урчат поленья в камине, ароматный чай заряжает бодростью, а мы с Леной, заговорщически переглядываемся – дескать, «вот какое чудное развлечение нам судьба подкинула» – улыбаемся и молча наблюдаем за милыми кривляньями гостей.»

На самом пожмаканном последнем листочке этой вставки, явно уже после того, как Сонечкинка разочаровалась в своих попытках вести дневник, была сделана приписка:

«Где-то так, Артурка. Извини, что ленюсь переписывать начисто, а высылаю просто вкладышем. В общем, примерно таким был первый вечер моего знакомства с твоим соперником. Тебе все еще интересно?»

«Угу!» – скептически скривился Артур, – «Страшно интересно! Как в детстве смотреть фильмы о доблестных пианериках: с кострами, группами, походами и горячими спорами о справедливости. Правда, в детстве это нормально. А когда взрослые уже люди все еще играют в доблестных туристов, распевают те же песни, что и десять лет назад и поддерживают те же темы – это патология.»

И словно в ответ, в конце Сонечкиного письма красовался прощальный абзац с осуждением.

«Перечитала свою дневниковую вставку, постаралась глянуть твоими глазами и расстроилась. Ты не поймешь. Станешь стебаться над Киром и ребятами. Все они покажутся тебе глупыми недоразвитыми детьми. А мое восторженное «мальчик с глазами», и подавно будет поднято тобой на смех.

«Надо же – чудо! Надо же – герой!» – фыркаешь ты. – «Единственная отичительная черта – наличие глаз. Действительно оригинальное качество!»

Понятно, что ты это от глупости, понятно, что от эмоций. Но, знаешь, чувствую, что не имею права отдавать беззащитные свои воспоминания на такое глумление. Если и отдавать что-то на растерзание твоему анализу – так только факты о самой себе. Это – честно… Ты опасный человек, и довольно жесткоий, потому лучше не давать тебе повод ставить на заметку какие-то новые личности…

Ну вот, сама что-то подумала, сама себя накрутила… Продолжу письмо завтра, чтоб не наговорить тебе сейчас гадостей.»

В конце всей этой писанины стояла дата. Увы, судя по пустым тетрадным листам, ни завтра, ни послезавтра, Сонечка к письму не вернулась. Да и то, что написала, отправлять передумала.

И к лучшему. Артур не получил бы письмо, потому что с тех пор, как оставлял Сонечке свой почтовый адрес, несколько раз уже менял место жительства. Идея бумажных писем казалась Артуру чем-то совершенно устаревшим, поэтому ему просто в голову не приходило оставлять свои новые координаты хозяевам старых мест жительства. Зачем? Ведь разыскать электронные координаты Артура, можно через любой интернет-поисковик. Компания, в которой он работает, известна. Сотрудников там не скрывают, а наоборот, выставляют напкоаз для выработки у клиентов пущего доверия.

Хорошо, что в результате Сонечка догадалась пойти по верному пути и написать электронное письмо. Жаль только, что особой честностью ее последнее послание не отличалось. Лучше было бы, если б она составляла окончательное письмо, опираясь на эти черновики. Чистосердечное признание, как известно, облегчает любую участь.

Вынужденный восстанавливать реальную картину ее жизни из каких-то сбивчивых обрывков черновиков, Артур чувствовал себя совершенно преданным. Неужели нельзя было сразу напистаь правду? Неужели нельзя было напрямую???

Вспомни Сонечка в отправленном письме о доверии, всегда царившем между нними, Артур, вероятно, многое простил бы ей… Хотя, судя по нынешнему положению дел, Сонечка не искала прощения.

На душе у Артура сделалось совсем противно. Самой Сонечки – след простыл, ее письмо, из-за которого он приехал оказалось фальшивым, а вот эти, искренние записки, она так и не решилась отправлять. Выходило все как-то гадко, нечестно и бесперспективно. А главное – будто между совсем чужими людьми…

* * *

– Ну и свинья же я! – внезапно и довольно трезво сообщил Артур, отвлекшись от анализа прочитанного.