Напоследок

– Ну, хватит уже, – тип устало морщится. Так, будто я играю в какую-то надоевшую уже всем игру, вместо того, чтоб заняться обещанным делом. – Автостопы, понты, тачки… Голова трещит. Давай по миньету, и можешь быть свободна…

– Чего?! – переспрашиваю брезгливо, а потом, в ответ на неприязненное «того», внезапно даже для самой себя, хохочу. Неприлично, развязно, вызывающе. – Нет, это только со мной такое могло случиться! Нормально и легко добраться из Москвы, проехать ночью пол Украины, пробудить в ребятах явно бандитской наружности дружеские чувства, и самой пробудиться в ответ… А все для того? – причитаю, больше сама себе, чем кому-то, пытаясь внятно объяснить действительность. – Чтобы уже добравшись, уже в Симферополе довериться двум милым парнишкам-сверстникам… Растеряв всякую бдительность, упереться с ними в какой-то заброшенный парк, а потом узнать, что они вовсе не просто так с тобой идут и… Неужели мы так глубинно друг друга недопоняли?

– Завязывай мне тут цирк устраивать! – внезапно разозлившись, кричит этот тип. Резко замахивается, замирает, явно довольный моим перепуганным шараханьем. – Страшно? – самоуверенно щуриться, криво ухмыляясь. – Дальше будет еще страшней. Вон видишь речка? У нас в ней периодически вылавливают иногородние трупы…

Ясное дело, весь этот бред с угрозами он несет лишь бы запугать меня… Прикидываю в голове нечто маразматичное: речка действительно может оказаться полезной – до нее – два шага. Разбежаться, перемахнуть через бетонное ограждение, прыгнуть в воду… Не полезут же они за мной? В любом другом направлении шарахаться нельзя: скоростью передвижения я никогда не отличалась, а погоня только разгорячит ублюдков и выветрит из них окончательно все инстинкты цивилизованности… Черт, у меня документы в рюкзаке и блокнот с текстами. Все промокнет. Жалко-о-о…

– Ты тут не молчи! – тип (еще не грубо, еще неуверенно) берет меня за подбородок, выворачивает лицо к себе. – В общем, договорились? Будешь пай-девочкой? Ну, что тут такого? Ничего тут такого, да? – он зачем-то начинает уговаривать. – А мы потом тебя в автобус посадим. Что тебе в троллейбусе трястись, после крутых Мерседесов-то? – последнее, разумеется, говорится не без насмешки.

– Вы меня неверно поняли, – тупо твержу свое, – Я действительно просто еду, – смахиваю его руку. Слишком резко, чтоб не испортить этим все окончательно. Агрессия порождает агрессию. Обожженная пощечиной, хватаюсь за лицо.

– Вы чего? – лепечу, вмиг растеряв всю свою уверенность и стыдясь этого лепетания. И от стыда – не от боли, не от страха, а именно от стыда за свое униженное положения – делаюсь вдруг сама не своя и ощущаю, как глаза наполняются слезами.

– И соплями тут ничему не поможешь! – кричит мой обидчик (или нет, говорит он довольно тихо, но с такой интонацией, что ощущаются его слова, как страшный крик), – Девочка-целочка, чуть что – реветь и к маме… А двадцать гривень я за что отдал, спрашивается!?

Меня трясет от обиды – со мной, таким тоном, за что, почему я не убью его немедленно, отчего реву, как сопляка? Где-то в глубине головы мелькают две мысли: «Пятьдесят гривен, это сколько рублей?» – глупо интересуется первая. А вторая усердно пытается сообразить: «Кому он платил? О чем идет речь?»

Собственно, вторую мысль и озвучиваю, параллельно презирая себя за то, что вступила в переговоры с этой сволочью. Да еще и веду их как-то тихонько, подавлено, с просящими интонациями…

– При чем здесь я? – спрашиваю, а слезы все катятся, и убрать жалобность тона никак не получается…

– А мне по хер! – снова взрывается тип. – Продал тебя твой водитель – и правильно. Даже если не знаешь ничего, мне по хер! – он явно сам себя пытается оправдать. – Все! Пора завязывать! Уплачено! Не хочешь быть изнасилованной, делай, что говорят. Так здоровее будешь…

Оборачиваюсь в сторону второго присутствующего. То ли за поддержкой, то ли в наивных поисках подтверждающей несерьезность первого улыбки… Второй с непроницаемым лицом невменяемо и мутно смотрит прямо перед собой. Кажется, мучающий его бодун принимает все более суровые формы.

– Да что вы, с ума, что ли, сошли оба?! Протрезвеете, вам стыдно будет, – голос звучит недостаточно обвиняющее. Пытаюсь встать, отмахиваюсь от хватающей плечо руки, откровенно уже злюсь. Будь что будет, ни секунды с этими подонками больше не останусь!

– Стоять, сука! Я с тобой разговариваю!

Схваченная за волосы, с размаха плюхаюсь обратно на бревно. Затылок жжет, в горле совершенно пересохло.

– Хватит! – шепчу уже откровенно умоляюще. – Хватит!

Закрываю глаза, чтоб не видеть этой омерзительной ухмылки. Сжимаю зубы так, что трещит в голове…

– Вот как ты теперь заговорила, – подонок тоже переходит на шепот, подносит свое лицо поближе, и я задыхаюсь от острого, противного запаха алкоголя, – А как же бодренькие рассказочки? А как же твоя везучесть и мир в розовых слониках???