Напоследок

– А слежу за своими, не поверишь, исключительно из альтруизма. Нужно ж хоть чем-то душу облагораживать. Вот у нас один тип недавно чуть без пальца не остался. Весело вышло. Творчески. Намылился в гости к давней подружке – тоже из наших, только с параллельного класса. То да се. Посидели на кухни тихонечко, выпили, повспоминали… А тип этот все жизнь невменяемым пироманом был. Вечно взрывы какие-то, питарды, бомбы, костры. Три раза школьный сарай сжигал. Причем всякий раз – нечаянно. В общем, Нинка – так хозяйку зовут – ему это весело припомнила. А он: «Да я и сейчас такой! Не изменился, ничуть, вот смотри!» и достает из кармана очередной взрыв-пакет. Достает, пижон, поджигает. Нинкиной вытянувшейся физиономией любуется. Как выяснилось позже, он такой трюк не раз уже проделывал. В последний момент распахиваешь форточку, отправляешь взрывчатку за борт… Не прошел номер. Форточка заколочена была. Вот, в руках у него все это творение и рвануло. Нинка, не будь дура, сразу и в скорую и мне позвонила. Спасли парню руку. Теперь еще полгода будет стоимость операции отрабатывать… Мне толковые ребята нужны. Правда, принимал к себе с одним условием – никаких игр с огнем!

Интересно, к чему он все это мне рассказывает? Похоже, просто убивает время до приезда Лилички?

– Так что ты, прежде чем что взрывоопасное затевать, удостоверься, что выходы не заколочены, – словно прочтя мои мысли, просветляет Рыбка. – А то мало ли что… Вдруг заслышав имя КсеньСанны Лиличка осатанеет и на тебя кинется? – он явно издевается. – Так что подумай сто крат, прежде чем что-то ей рассказывать.

«Ага, значит, все-таки его мое всезнание немного беспокоит!» – лихорадочно пытаюсь бороться с людьми их же оружием и ищу зацепки для давления. И, как обычно в обществе таких интриганов, как Лиличка и Геннадий, оказываюсь в постыдном проигрыше:

– Спешила, как могла! – невозмутимая Лиличка вырастает у входа в наш закуток.

Она изменилась. Очень. Раньше при всей своей надменной вычурности, Лиличка все же была человеком. Сейчас – матово бледным манекеном без намека на приветливость. Щеки запали, переносица как бы треснула от глубокой морщины между бровями. Черты заостриись, отчег ноздри сделались еще более хищными, а глаза – яростными. По всем локальным признакам выходило, что выглядит она ужасно.

И, вместе с тем, оторвать от нее глаз было попросту невозможно. Черные волосы, собранные в высокий хвост, ярко-наведенные губы, высоченные каблуки, слишком пярмая спина и сквозящеев каждом жесте отчаянное безумие… Иногда я понимала, отчего Рыбка был так безнадежно влюблен. Лиличка – воплощенные надрыв, ожившая мумия кокаинистки серебрянного века.

– Машина погрязла в пробке, таксист оказался идиотом и не слушал заказываемый маршрут, веротолет ты мне еще не презентовал, а моя обувь для долгой быстрой ходьбы не предназначена. – заявиляет она Рыбке.

Я не удивиляюсь. Воображение услужливо показывает несчастную лиличкину Вольво, брошенную посреди проезжей части. Недоумевающего таксиста – облитого отборной руганью и оставленного в салоне одного на ближайшем перекрестке (впрочем, Лиличкм могла выскочить из такси и на полном ходу)…

– Кстати, здравствуй! – она хищно улыбается, не глядя сбрасывает плащ на руки чудом подоспевшего официанта и молниеносно касается губами Рыбкиной щеки. На блестящей, розоватой коже остался след от укуса. – И тебе тоже привет, подруга-предательница, – Лиличка, наконец, изволила обратить на меня внимание. Читала твое письмецо, думала, убью, когда встречу.! – сообщает без обидняков.

Разумеется, я не смогла когда-то просто бросить ее. Уезжая, написала объяснительное письмо. Так, мол, и так. Ухожу, потому что считаю наше дело грязным… И тебе, Лиличка, тоже советую уйти, потому как в душе ты хорошая. А та стерва, которую ты пытаешься из себя строить, может ведь и впрямь ожить, высосать твою душу, подчинить себе… Судя по тому, что я видела сейчас перед собой, Лиличка не послушалась и мое витееватое пророчество о стерве сбылось.

– Так сильно и безнаказанно меня унижали в жизни только два человека, – продолжает она. – Ты, да твоя подруга Марина. Да, да, покойная бесфамильная. Она тоже, как и ты в своем письме, сочла себя вправе делать обо мне выводы. Учить жизни и читать нотации. В любой другой ситуации ей пришлось бы закрыть рот, но тут… Она угрожала мне пистолетом, представляешь? – Лиличка нервно передергивается. – Хорошенький способ провести педагогическое внушение, наставив на воспитуемого оружие, не правда ли? – хмурится осуждающе, возмущенно фыркает, отводит глаза…

Ого! Ничего о таких экстремистских поступках Марины мне известно не было. Это ж надо было так довести человека… Хотя, одно в этом поступке было точно в стиле Марины. Тут впору или моруд бить, или порвать всякие отношения, а она совсем о другом думать будет – как бы объясниться. Это у на с сней общее слабое место. Даже враги, по нашему разумению, дожны понимать нас и выслушивать. Пусть даже под прицелом пистолета. Интересно, где она его взяла? Отродясь ничего про оружие от нее не слышала.