Напрасная надежда

— Очень зря… С интернетом тут плохо. На других станциях есть и спутниковая связь, и высокая скорость интернета, здесь нет, спутниковый телефон только у начальника, у Ильи, а интернета хватит только на сообщения, и то придётся ждать, пока они дойдут, позвонить не сможешь вообще.

— Ну хоть что-то… — Сказала Ксения, набирая сестре сообщение в Вотсапе: «Катенок, со мной все хорошо! У меня своя комната, завтра приступаю к работе, как ты?»

— Вы близки? — спросила Света, заваривая чай.

— Очень, у меня нет никого, кроме неё.

— А родители? Ой, — она прикрыла рот ладонью, — ничего, что я спрашиваю?

— Ничего, — грустно улыбнулась девушка, — они умерли, когда мне было 12…

— Господи… Мне так жаль!

— Да, мне тоже… Катя была моими родителями… И родителями, и лучшей подругой. Но ты не подумай, у нас все было нормально, конечно, мы обе страдали, скучали по родителям, но ни в чем не нуждались! Правда мне было легче, у меня была Катя, старшая, она действительно была мне мамой… А вот у неё никого не было…

Света нахмурилась:

— Ты была у неё!

— Да, но это не то… Зато теперь все хорошо, у неё есть муж, правда нет детей, она иногда шутит, что я её единственный ребёнок, но я все надеюсь на чудо.

Повисла неловкая пауза, а потом Ксения снова заговорила:

— Удивительно, но я это никогда ни с кем не обсуждала, а сейчас говорю человеку в первый же день знакомства…

— Ну иногда проще открыться чужому, — улыбнулась женщина, — а ты за мужем?

Ксения вздрогнула от этого вопроса, и Света это заметила:

— Как-нибудь потом расскажешь…

— А ты почему здесь?

— Мой муж был полярником…

— Был?

— Да, — женщина встала и подошла к окну, — мы поженились, когда мне было 35, по полгода он пропадал в Арктике, потом полгода был со мной. Я была зав. Хирургического отделения в одной из городских больниц. Мы пытались завести ребёнка, но не получалось… В 41 смогла забеременеть, узнала об этом, как только он уехал в очередную командировку, когда я позвонила ему, он прослезился от счастья! Никогда до этого я не видела его слез, а здесь он плакал, как ребёнок! Мы оба никогда не были так счастливы, как в тот момент! А когда он добрался до континента, на базе случился пожар, он там был начальником… Он и ещё один мужчина не успели выбраться… Когда мне сообщили, сказать не могу, что со мной сделалось! Я упала на пол и рыдала без остановки, крича, что не верю! Пока не ощутила болевой спазм внизу живота, а потом ещё один, — Света смахнула скатившуюся слезу, — после выкидыша я долго лежала в больнице… Детей больше у меня быть не может… Если бы я не изменила свою жизнь, я бы сошла с ума. У меня осталось много хороших знакомых с работы мужа.

— Как его звали? — хриплым голосом спросила Ксюша.

— Кирилл. Эти знакомые помогли мне приехать сюда впервые. Тогда я поняла, что не могу вернуться. Здесь у меня складывается ощущение, что все, что случилось со мной, это было в прошлой жизни, и боль притупляется.

— Я не знаю, как ты смогла такое пережить, — проговорила девушка, в глазах которой стояли слезы.

— Я и сама не знаю, — улыбнулась Света, — знаешь, здесь тоже никто не знает подробностей, знают только, что у меня погиб муж, слишком много общих знакомых. Видимо, мне здесь не хватало человека, с которым можно было бы поговорить… ты извини, может не стоило всего этого говорить, у тебя настроение и так не очень.

— Ничего, зато теперь меньше буду жалеть себя, — ответила Ксения.

— Пожалуй, стоит сменить тему, только ещё не хватало нам обеим рыдать на ночь глядя.

— Расскажи мне немного о тех, кто здесь работает, — попросила Ксюша.

— Я неплохо знаю только Колю, Юру и Илью. С остальными общаемся только при необходимости. Илья здесь с основания станции, его хотели заменить месяц назад, слишком опасно для здоровья безвылазно сидеть на этой станции и дышать таким сухим и ионизированным воздухом, но от наотрез отказался.

— Но он же женат…

— Да, и есть сын, лет десяти. Но он провёл здесь год в ожидании ответов на вопросы, и сейчас, когда буровая установка близко, просто не смог уехать, оставив станцию, которую вполне может считать своим детищем. К тому же он прекрасный руководитель.

— А Коля?