Напряжение на высоте

— Внутри да. Находимся на усиленном режиме. — Бодро рапортовали ему. — На улице какое-то шевеление, но Игнат Валентинович сказал, что защиту держит.

Гарантии одного из клановых «виртуозов» успокаивали… Могли бы успокоить… Да, могли бы, например вчера…

— Что? Что на улице? — Глухо произнес князь.

— Там эти восточные люди, в белом и золотом. Смотрят, не атакуют. Да и вокруг Москва, — пожал порученец плечами.

Князь закрыл глаза, пытаясь подавить возникший по всему телу тремор.

— Тебе кольцо выдали? На случай неприятностей? — Сглотнув, произнес князь.

— Да, господин! Неотлучно с собой ношу. Инструктаж прошел.

— Дай его сюда. Проверю заряд. — Закрыл глаза князь и вытянул руку.

— Спасибо, господин! — Замешкавшись на секунду, с огромным почтением вручили ему в ладонь перстень.

Черниговский быстро надел его на палец и подал Силу. Чтобы через мгновение вывалиться на мраморные плиты родового дворца в Чернигове.

Родной дом встречал его теплом и не торопился встречать осень. Слышался звук близкого фонтана. Где-то рядом звонко звенел детский смех.

Закрыв голову руками, Черниговский дико и по звериному взвыл.

Общеизвестно, что самые дурнопахнущие вещи происходят в тени грандиозных событий, к которым приковано все внимание. Вот и сейчас князь Давыдов тайком надевал сапоги на портянки недельной давности за спинами напрягшихся владетелей, готовых к кровавой свалке.

— Хоть эти не ушли от меня на чужих ногах, — буркнул гусар, заправляя штаны в сапоги.

Князья все еще возвышались над столом — почти три десятка обозленных супротив шести. Шестеро, мягко говоря, были тому совершенно не рады, однако продолжали стоять — потому как оставался шанс, что князь Черниговский вернется с императором об руку и рассадит всех по местам. Но вместо того, у стены за спиной легонько хлопнул потревоженный воздух, замещая объем пространства внезапно исчезнувшей свиты Черниговских. И вот тогда настало время для неловких улыбок, отведенных в сторону взглядов и попытки шестерых рассесться обратно.

— Стоять! — Гаркнул Мстиславский.

— Ну что же вы, князь. — Примирительно вставил слово князь Долгорукий, тоже стоявший на ногах. — Вина этих господ неочевидна и не доказана.

За что удостоился благодарных взглядов. Ненадолго.

— А пока она не доказана, уместны только обеспечительные меры. — Мягко завернул говоривший. — Предлагаю взять имущество этих господ на хранение.

— За что?! — Вскинулся Шемякин. — За то, что стояли подле?! Шуйский, не твоего ли внука беззаконно обвиняли в том же?!

— Твой друг обвинял. — Тяжелым взглядом смотрел на него князь. — А ты ему потворствовал.

— Я ратовал за справедливое разбирательство! Есть его правда — значит он прав. Есть твоя правда — так честь тебе и хвала!

— Так заговорил, значит. — Хмыкнул Шуйский.

— А нас губить за что? — Дрожал губами князь Шемякин. — За незнание? За радение чужой беде и человеколюбие? Люди!!! А не вы ли пожимали руку князя Черниговского, не вы ли обнимали его часом ранее? — Обернулся он к сидящим князьям. — Что теперь, всех губить, кто рядом был?

— Не губить, — прицениваясь, смотрел на него Юсупов. — Гарантировать исполнение приговора, если таковой будет. Мы же за правду, против кривды. Как и ты. Будет твоя правда — честь тебе и хвала. А до того средства, которые пострадавшим пойти могут, мы с братьями от трат побережем.

— Так пусть будет расследование, которому я подчинюсь! Но дом и достояние мое до суда трогать не позволю!! — Упрямо стоял на своем князь Шемякин.

И пять голосов, стоящих подле него, поддержали его мрачным одобрительным хором.

Хотя тридцати князьям их несогласие было не особо интересно — разорить Чернигов и княжество на такую толпу будет мало, а вот если взять шесть уделов, да поделить на всех — тогда горе по погибшим родичам, быть может, и отступит на мгновение…

— И тут нужен суд да расследование! — Хлопнув себя по колену, невольно оттянул на себя внимание Давыдов. — Эка я вовремя сподобился, господа! Разрешите представить достойного человека для этого ответственного дела! — Повел он рукой в сторону колонн, где на границе свит Панкратова и Юсупова, стараясь выглядеть независимо, перетаптывался до того резко побледневший Еремеев.

— Князь… — поморщился Долгорукий. — Дело серьезное.

— Серьезней некуда, — охотно согласился гусар, резким жестом приказав дворцовой охране посторониться, в два шага встал рядом с Еремеевым и перехватил его за руку до того, как тот отступил. — Разрешите представить!

— Но я не хочу! — Горячо шептал ему упирающийся мужчина.

— …скромного, — вел его ко столу Давыдов.

— Князь, я прощу вам долг…

— … и благородного! Моего друга и аристократа Еремеева Сергея Олеговича! — Встал он подле стола вместе с чуть ссутулившимся Еремеевым, панически рыскающим глазами по сторонам.

— И он нас будет судить? — Фыркнул Шемякин.

— Василий, я тебя прошу, — вздохнул Шуйский на этот фарс.

— Нет, это я вас попрошу. — Резко посерьезнев, обвел всех жестким взглядом протрезвевший гусар.

Хотя скорее не гусар…. Князь Давыдов отпустил руку Еремеева и медленно зашагал к стоящим подле стола.