Напряжение растет

– Зайди ко мне, после того как поешь, – донеслось из коридора.

Резко захотелось добавки этой чудесной и волшебной каши – эдак порции на четыре, чтобы есть маленькой ложкой, дотянуть до ночи и тихонечко просочиться к себе в комнату, а утром улизнуть из дома, пока никто не проснулся. Но это для трусов. Так что, поковырявшись без аппетита и даже кое-что съев (отчего чувствовал себя уже наказанным – если не за танкер, то за драку точно), через полчаса отправился к отцу.

– Ты все сделал правильно, – молча пободавшись со мной взглядами, все-таки выдохнул папа, положив сцепленные замком руки на стол.

Я тихонько сидел напротив, положив руки на колени и выпрямив спину. По бокам адвокатами пристроились Катя с Тоней и сурово поглядывали на отца.

– Но драться – плохо, – скорее для сестер, а не для меня упрямо сообщил он. – Хотя иногда нужно, не спорю. Но делать это лучше по правилам!

– То есть их должно было быть четверо? – удивился я.

Рядом в тон мне хмыкнула Тоня, а Катя осуждающе покачала головой.

– Нет, – сощурившись, словно от головной боли, произнес отец. – Девочки, я вас прошу, погуляйте во дворе полчаса.

Сестры синхронно скрестили руки на груди.

– Да не буду я его ругать! – Не уловив ни единого движения, отец достал ключ из верхнего ящика и отправил его по поверхности стола в нашу сторону. – Можете покататься на машине.

– Ю-ху! – Сестры вихрем слетели с подлокотников, смахнули со стола ключ и мигом испарились из комнаты.

– Только вокруг дома! – обратился отец к закрытой двери.

– Хана машине, – спокойным тоном вынес я вердикт, расстроившись как из-за симпатичного внедорожника, так и из-за двух плиток шоколада, отданных этим легкомысленным существам за защиту.

– Нет, это ключи от гаража, – отмахнулся папа, слабо улыбнувшись. – Пока разберутся, пока вернутся обратно, у нас с тобой будет минут пять… – замялся он, не зная, как продолжить.

– Что там с правилами? – помог я ему, поудобней устраиваясь в кресле.

– Правила, точно. – Отец потер подбородок, скользнул взглядом по поверхности стола и привычным жестом пододвинул к себе блокнот с карандашом. – Вот смотри, мы все – ты, я, Катя, Тоня, Федор живем в обществе. Как и твои одноклассники. Как и все люди.

Карандаш очертил большой круг посередине листка и остановился в его центре.

– У этого общества есть правила, – продолжил отец, заключая круг в квадрат. – Пока мы придерживаемся этих правил, общество соблюдает их относительно нас. Если мы правила нарушаем, то выходим за грань круга.

– Я понимаю, – кивнул терпеливо.

– Думаю, не совсем, – отрицательно покачал он головой. – Вышел ты за рамки или нет, решаешь не ты. Решают те, кто видит тебя и может свидетельствовать о мотивах твоих поступков. Когда ты побил этих троих в парке, рядом с тобой не было никого, кроме обидчиков.

– И они сказали, что это я все начал? – приподнял я бровь.

– Именно так. – Отец согласно кивнул. – Один из трех детей, Ян, сказал, что ты первый ударил Пашу Зубова. Головой в нос. Я, разумеется, не поверил. – Он поднял руки, пресекая мои справедливые возражения.

– Ссориться надо при свидетелях, – хмуро озвучил я результаты урока.

– Верно, – чуть улыбнулся папа. – Но лучше вообще не ссориться. А если решишься, то при ссорах в вашей школе тоже существуют правила – дуэльные. Оказывается, для этих дел на территории школы есть отдельный полигон.

– И там можно бить друг другу лица? – не поверил я.

– Не все так просто – для начала вас выслушают преподаватель и психолог, попытаются примирить, и уже потом деритесь под присмотром врача.

– А там надо перчатку в лицо кидать, да? – деловито поинтересовался я, представив толстое лицо Яна – точно не промахнусь. – А можно сразу железную и с размаха?

– Для вызова хватит просто слов.

– А если откажется?

– Это дуэль! Никто, уважающий себя, не может от нее отказаться без урона чести! Разумеется, для вызова должна быть причина, понятная окружающим, иначе все вновь обернется истерикой охраны и надуманными обвинениями. Не вынуждай меня снова звонить князю! То есть я хотел сказать… – осекся он и с досадой притих.

– Все так плохо, да?

– Нормально, – чуть раздраженно отмахнулся папа. – Отец этого Павла на особом счету. Почти все речные перевозки под его рукой, одних только кораблей сорок восемь.

– Сорок шесть.

– Ну, может, и сорок шесть, – пожал папа плечами. – Но у него привилегия на беспошлинную торговлю во всех княжествах вдоль реки, тем он и ценен. Перед ним, конечно, не лебезят, но то, что ребенок его в нашем городе, налагает на князя определенные обязанности по его защите.

– А тут ему нос разбили, – виновато продолжил я. – Что теперь будет?

– От князя – ничего. Ребенок жив, а на дальнейшее князю плевать, – махнул папа рукой. – Не забивай голову, не станет он суетиться из-за обычного дворянчика. Но вот сам Пашин отец…

– Смотреть, что происходит за спиной. Желательно подружиться с Пашей, – озвучил я рецепт, за что удостоился удивленного взгляда отца. – Учитель подсказал.

– Умнейший человек, – согласно качнул он головой. – Повезло нам с ним.