Напряжение растет

— Да твою же… Потрет у вас в части висит, над входом и в актовом зале, — раздраженно посмотрел Сергей Михайлович в спину неспешно удаляющемуся румыну, а затем повернулся к сыну. — А ты сделай одухотворенное лицо. Вот так.

— Ваше сиятельство! — признал солдат, опуская оружие. — Виноват, ваше сиятельство!

— Благодарю за службу! Продолжать наблюдение! — побежали князья вслед за румыном. — И не вздумай ему в спину пальнуть!

Красно-черная одежда то терялась впереди между ветвями, то появлялась на другой стороне неглубокого овражка, который пришлось обходить, чтобы не завязнуть в грязной луже на его дне. Погоня уже превратилась в самоцель, заглушив вполне логичную мысль: «Ушел — да и черт с ним, не маленький».

— Гребаный партизан, — чертыхался Долгорукий-младший.

Становилось ясно, почему за все эти годы румына так и не выгнали из родных лесов. Тут бы самим не сгинуть, за ним шастая.

Шикарные ботинки были заляпаны глиной, брюки до колен покрылись грязной влагой и паутиной, а лицо и прическа из-за попадающихся ветвей уже выглядели так, что князя в каждом из них не признал бы даже собственный секретарь.

— Сейчас колокол найдем, станция и комбинат нашими будут, — позволил себе шутку Александр Сергеевич, вытирая пот со лба.

— Так и так будут, — пер буром вперед Сергей Михайлович. — Внуки пока первыми идут.

Слабая улыбка на его лице тут же погасла. Уже никуда не придут.

Ввинтившись в ярости в очередную группу кустов, старый князь неожиданно для себя оказался на берегу водохранилища, где-то в паре километров от водосброса. Река тут ревела почти столь же сильно, но о катастрофе говорили только звук да пар, поднимающийся вдали. А без этого — будто бы и нормально все, только тянет сор на воде в сторону, да и то — может, ветром гонит. Слишком тут этой воды много. И зачем Борецким столько? Даже больших поселений рядом толком нет.

Мысли пронеслись мгновенно и тут же сменились более яркой эмоцией — догнали.

Князь Вид стоял у самой воды, заложив руки за спину. Он был отвратительно чист — аж негодование брало.

— Тут место, в которое тебе надо? — кое-как отряхнувшись, подошел к нему старый князь и встал рядом.

— Ты воду подкидывать умеешь? — мельком глянул на него румын.

— Да, — не стал тот обращать внимания на очередное чудачество.

— Много воды, Силой, — уточнил гость.

— Могу, — уже иным тоном подтвердил Сергей Михайлович — собранный и спокойный.

Мало ли…

— А твой сын — держать ее в воздухе?

— Да, — выступил вперед Александр Сергеевич, до того стоявший за спиной.

— Тогда ты подкидывай, а ты держи.

Все еще с неким сомнением старый князь черпанул Силой воду в сотне метров от них и бросил вверх. Вода, как и положено, с брызгами плюхнулась вниз, пустив кольца по поверхности.

— Выше кидай. И больше.

Подавив накатившее раздражение, Долгорукий выполнил просьбу.

Мир рядом дернуло резким порывом Силы, наждачкой черканув по обостренным чувствам. В воздухе резко заискрилось и дыхнуло холодом.

То, что было выплеснутой вверх волной, рухнуло вниз ледяным осколком.

— Он не держит, — пожаловался старику на родственника князь Вид.

— Сашка!

— Делаю, — сухо отозвался нынешний князь и Силой вытащил из воды упущенный от удивления ледяной булыжник.

— Где вода? — проворчал румын.

— Будет тебе вода, — лихорадочно пробормотал старый князь, распахивая ладони и пытаясь прочувствовать объем, который следует поднять.

Из воды показалась кромка высотой в полметра и длиной в полноценные три сотни, пеналом выдвинувшаяся из глади водохранилища и мутноватым стеклом потянувшаяся ввысь. Поверхность тут же покрылась инеем под скрип и хруст скованной волшебством воды, выводившей зимние узоры на гигантском полотне.

— Держит? — уточнил Вид.

— Держу.

— Тогда давай такое же стеклышко. Только чуть больше и шустрее.

Сергей Михайлович дал. И еще раз, и еще больше сотни раз, уже дыша горячим паром в стуже, идущей от огромной стены, созданной в небе из воды, холода и людской воли.

Рядом надсадно дышал сын, упрямо раздувая крылья носа и удерживая созданное ими над водой.

Часы нагло врали о пятнадцати минутах, прошедших с начала спасательной операции. Тело и разум жаловались на сутки без сна и отдыха, и только ужасно бодрый румын требовал еще и еще воды, делая что-то невообразимое в небесах — замораживая, склеивая между собой холодом, придавая форму, ребра жесткости и округлый контур преграды в половину километра высотой.

Иногда Александр Сергеевич невольно ослаблял контроль, и барьер проседал на полметра, пока неведомо что не поддерживало его снизу. Он верил, что помогал отец. Отец верил, что сын отлично справляется сам.

Князь же Вид выглядел слишком бодрым, чтобы испытывать к нему положительные чувства.

— Теперь неси это к водосбросу и перекрой его, — буднично подвел румын черту титаническому труду, выдохнув слова теплым облачком.

«Оказывается, он еще теплый, после стольких-то лет», — пронеслось ворчливое в голове старого князя.

Громада льда, трещавшая под собственным весом, медленно поплыла к цели, накрывая тенью двух «виртуозов» и одного «мастера».