Напролом

Она ушла, а Джо усадил меня перед микрофоном и заставил рассказать, кто такие Перрисайды, и где живет Джордж Таркер, и кто такой Хью Вонли. Я попросил его расположить интервью именно в этом порядке.

— Ну вот, — сказал наконец Джо. — Теперь идите поболтайте пока с Даниэль, я тут сам управлюсь. Если вам не понравится то, что выйдет, можно будет запросто переделать.

— Вот чистые кассеты, — сказал я. — Когда фильм будет готов, сделайте, пожалуйста, копии.

Джо взял одну из кассет, содрал целлофановую обертку и сунул кассету в магнитофон.

— Раз плюнуть, — сказал он. Он провел в монтажной часа два-три. Пару раз он, насвистывая, выходил оттуда проверить, не нужно ли чего от него шефу — шефу ничего не нужно было, — говорил мне, что сам Спилберг не смог бы снять лучше, наливал себе кофе из кофеварки и, все так же насвистывая, удалялся обратно.

Даниэль время от времени занималась сюжетом о сексуальном маньяке, который подкарауливал свои жертвы на автобусных остановках и только что был пойман. Она говорила, что, возможно, эта новость и не пойдет, но надо же людям чем-то заниматься. В тот вечер не было ни Девил-Боя, ни пожаров на нефтехранилищах.

Даниэль сказала, что тетя Касилия очень ждет завтрашнего ленча и надеется, что я тоже там буду.

— А ты будешь? — спросил я.

— Не-а. Тетя Касилия попросила бы, чтобы они пригласили и меня тоже, но завтра в Лондоне будет проездом моя школьная подруга, и мы с ней вместе обедаем. Мы уже давно договорились, я не могу отменить эту встречу.

— Жалко.

— А ты пойдешь? Что ей передать?

Я кивнул.

— С утра я тренирую ее лошадей, а потом приеду на ленч.

Тут появился Джо. Он потягивался и разминают пальцы.

— Пошли, — сказал он. — Посмотрите, что получилось.

Мы все отправились в монтажную — шеф тоже пошел с нами — и расселись на стульях, принесенных из соседних комнат. Джо включил магнитофон, и на экране появилась полная версия телеинтервью Мейнарда с его мучителем. В конце ее приводился список фирм, которые приобрел Мейнард. Потом еще раз повторялся рассказ интервьюера о Метавейне, и потом на фоне лошадей на ньюмаркетском Поле зазвучал мой голос, рассказывающий о том, кто такие майор Перрисайд и его супруга и как они живут теперь. Потом на экране появилась чета Перрисайдов, трогательных и отважных. Когда интервью закончилось, еще раз повторился список фирм, перешедших в руки Мейнарда, и на этот раз он остановился на упоминании фирмы «Перфлит Электроникс». Вслед за этим пошли виды болот в устье Темзы и снова зазвучал мой голос, представляющий Джорджа Таркера. Интервью снова было показано полностью. Когда дошло до того места, где старик со слезами на глазах рассказывал, как его сын покончил жизнь самоубийством, Даниэль тоже прослезилась.

В конце Джо оставил лицо Джорджа Таркера на столько времени, сколько я его снимал, а потом снова зазвучал мой голос, на этот раз на фоне работающего печатного станка, сообщивший, что героем следующего интервью будет сын лорда Вонли, владельца газет «Ежедневный» и «Воскресный глашатай».

Далее следовало все интервью с Хью, заканчивавшееся его отчаянной мольбой вернуться домой. После этого на экране появилось улыбающееся и благородное лицо Мейнарда из усеченной версии интервью, которая вышла в передаче «Секреты бизнеса». Звукоряд был стерт, так что лицо Мейнарда смотрело на нас в полной тишине. Вслед за этим экран секунд на десять сделался совершенно черным, а потом снова полетел снег и послышался треск.

Несмотря на то, что три из основных фрагментов снимал я сам, общее впечатление было потрясающее. Все вместе было мощным ударом по мозгам, беспощадным приговором человеческой подлости. Шеф сказал:

— О господи!

Даниэль высморкалась.

— Если вас это интересует, фильм идет час тринадцать минут, — сообщил мне Джо.

— Я просто не знаю, как вас благодарить!

— Надеюсь, этот ублюдок сгорит со стыда, — сказал Джо.

Утром я отправился к Уайкему — он жил к югу от Лондона — и с пользой провел два часа на Холмах, уча новичков брать препятствия и освежая память прочих. Тому коню, что упал в Аскоте, ввели наркотик, чтобы помочь ему снова обрести уверенность в себе, и обсудили лошадей, которые должны были участвовать в скачках на этой неделе.

— Спасибо, что приехал, — сказал Уайкем на прощание. — Очень любезно с твоей стороны.

— Всегда рад.

— Ну до свидания. Пол… То есть Кит.

— До свидания, Уайкем, — сказал я.

Я вернулся в Лондон, принял душ, переоделся в серый костюм с белой рубашкой и скромным галстуком, чтобы предстать перед спонсорами в цивильном виде.

Одну из шести кассет с копией фильма об Аллардеке я положил в большой конверт и заклеил его, вторую сунул в большой внутренний карман своего голубого анорака. Прочие четыре отнес вниз и положил в камеру хранения. Взял с собой конверт и анорак и на такси поехал к дому Эрика Олдержона на Слоун-сквер.