Наречённая призрака

На этот раз Снежана спала долго, сказались и недельное недосыпание, и постоянное напряжение. Когда она, наконец, проснулась, то осознала, что больше не ощущает за собой постоянной слежки. «Они» никуда не делись, но словно немного отступили, больше не давя своим присутствием со всех сторон. В кои-то веки она могла передвигаться по дому, не вздрагивая от малейшего шороха, и, самое главное – спать по ночам. Правда, часы с маятником она по-прежнему обходила стороной, а те продолжали идти, будто ими двигала какая-то жутковатая сила, собственная заколдованная душа. Ещё несколько дней прошло без происшествий. После последнего разговора с «женихом», девушка не искала повторной встречи. На поверку это оказалось слишком страшно, она пока ещё очень хотела жить и всё-таки не была готова платить любую цену ради прекращения этого кошмара. К тому же, после того как «они» оставили её в покое, жизнь в таверне стала чуть веселее.

* * *

Снежана занималась обустройством могил хозяев таверны. Вот вроде бы погребальные обряды были проведены, но ей всё равно почему-то было неспокойно. А ну как проклятье эльфа их так и не отпустило? Она натаскала камней с округи и старательно выкладывала их на могиле хозяйки, то и дело потирая и дыша на коченеющие руки, когда волосы у неё на затылке вдруг встали дыбом и по спине пробежал холодок – за ней снова кто-то наблюдал. Девушка, не поднимаясь, медленно повернула голову и увидела эльфа. Он стоял, прислонившись к стене дома, и с непроницаемым лицом созерцал её потуги. Какое-то время они смотрели друг на друга, затем Снежана поднялась, отряхивая грязь с рук.

– Опять ты… – пробормотала она. – И что тебе нужно на этот раз?

Эльф продолжал пристально смотреть на неё.

– Как тебя зовут? – наконец спросил он, не отвечая на её вопрос.

Девушка замерла от неожиданности, затем растерянно ответила:

– Снежана.

– Снежана… – задумчиво протянул эльф. – Красивое имя… Несколько неподходящее для того, кто не любит холод… – продолжил он, пристально глядя на неё.

Девушка зарделась под его внимательным взглядом. Она была ужасно растеряна – после их первых двух встреч она ожидала чего угодно, но только не этого.

– Ты что, – нервно усмехнулась она, – тоже за мной следишь?

Эльф вновь проигнорировал её вопрос. Через какое-то время она занервничала под этим спокойным пристальным взглядом и снова заговорила.

– Итак, я здесь… что ты хочешь от меня? Как я должна снять проклятие?

Призрак пожал плечами.

– Не знаю, – спокойно ответил он.

Снежана аж поперхнулась от изумления и оторопело уставилась на него.

– Что значит… не знаешь? Но… – она запнулась, недоумевая, зачем же тогда он вынудил её придти в таверну?

– Не знаю, – повторил эльф.

Какое-то время он молчал, размышляя. Затем он снова заговорил, глядя сквозь неё куда-то вдаль, голос его звучал глухо.

– Когда я умирал… когда враги топтали лошадьми наши тела… с моим последним вздохом я проклял и тех, кто разграбили наши дома и осквернили наши тела… и тех, кто нас предал… – он прервался и будто бы неуловимо поморщился.

Снежана подивилась тому, что даже призраку было тяжело говорить о последних мгновениях своей жизни. Наконец он продолжил, по-прежнему глядя вдаль.

– Когда наши души покидали тела, ко мне приблизилось божество мести и обратилось ко мне.

Он снова замолчал, прищурился, как будто вспоминая, а затем процитировал:

Печален день, коль благородный воин,
Последний вздох свой отравил проклятьем;
Но духи битв – всегда на поле боя,
Услышан ты, исполнится заклятье.

Враги твои отсель не вкусят смерти,

Пока отмщенья страшный час не грянет.
Проклятья ж яд – таков закон на свете,
Отныне и тебя, увы, отравит.

Так знай же: лишь тогда покой обрящешь,

Как встретишь на своём пути ты деву,
Чужих долин цветок, незримых зрящий,
Печальный плод отравленного древа.

Душой чиста, со страхом не знакома,

Ту жизнь вернёт, что подлостью отнята.
Рожденья ж срок – то лишь богам ведомо,
Той встречи жди и от судьбы не прячься.

На этот раз молчание затянулось, Снежане невольно стало жаль его. Взгляд эльфа был печальным и усталым – всё явно пошло не так, как он ожидал, его проклятие наказало не только тех, кто был повинен в его гибели, но ударило и по нему самому и удерживало его здесь, не давая его душе упокоиться. Он платил дважды, даже трижды, учитывая, что его спасение зависело от потомка тех, кого он ненавидел больше всего. Призрак снова заговорил.

– Так что увы, я не знаю, как ты должна снять проклятие… Я лишь знаю, что ты та, кто может это сделать…