Наречённая. Книга 2 (СИ)

Пальцы короля, унизанные кольцами, дрогнули. Костистое желтоватое лицо Регнера покрыла мрачная тень. Блеклые глаза под низкими бровями подёрнулись едва видимой тревогой. Ирмус ждал целый день, чтобы услышать о том, что этот змей ускользнул от него?! Его затрясло, а в глазах замелькали ослепляющие всполохи ярости, он перевёл взгляд на готовую исполнить любой приказ его величества стражу, что стояла позади Регнера, потом снова на предводителя.

— Вчера я казнил повитуху. Думаешь, я не сделаю этого с тобой?

Регнер смотрел прямо, он знал гнев короля. Каждый в замке боялся под него попасть, и Регнер не исключение.

— Ты обязан был привести мне это отродье ведьмы, взять живым и поставить его передо мной на колени. Я ждал этого весь день.

— Да, повелитель, — уголки губ воина угрюмо дрогнули.

Ирмус повёл головой, потянув в себя воздух. Схватившись за подлокотники, рванулся, поднимаясь, и в три широких шага оказался перед Регнером. Тот не смел смотреть на него. Ирмус давил взглядом, прожигал гневом, испепелял.

— Казнить, — процедил король сквозь зубы, отдавая приказ страже, точа Регнера взглядом.

Тот не смел смотреть на него. Стража двинулась навстречу, подхватывая Регнера, но тот и не сопротивлялся. Его повели к дверям. Регнер бросил на правителя последний взгляд, полный твёрдости и колкости. Он прослужил всю жизнь его величеству верой и правдой, а теперь их-за этой потаскухи лишится головы. Обида жгла сердце, Ирмус это видел.

— Найти и убить. Привезти мне их головы! — громыхнул король, эхо отозвалось в сводах, обрушилось осколками на него.

Лойоны вышли, Ирмус долго смотрел на запертые створки, а потом развернулся и направился к трону, опускаясь в него, дыша тяжело. Внутри разливались вязкие, как смола, злость, гнев, ярость. Он должен уничтожить их обоих, стереть в прах. Это становится слишком опасным. Никакой пощады.

В войлок шатра беспокойно бился ветер, заставляя меня сжаться, завернуться плотнее в шкуры и придвинуться к очагу.

Три дня к ряду мы двигались беспрестанно, пока буря не загнала нас в ущелье и не заставила встать на привал, потому что рисковали потерять и лошадей, загнанных до изнеможения. Остановка была вынужденной. Маар спешил, но внутрь меня закрадывалось подозрение, что гнал он отряд вовсе не из-за возможной погони. Я ловила его лютые обжигающие взгляды, и каждый раз в груди замирало дыхание, и поднимался страх. Все эти дни Ремарт ко мне не приближался и сейчас был снаружи вместе с Шедом и остальными лойнами. Меня трясло от ожидания, что он вот-вот зайдёт внутрь и сделает что-то. Его нежелание принимать моё положение било хлеще плетей, рассекая спину до крови, вынуждая вздрагивать и сжиматься.

Я пыталась успокоиться, как бы ни изнывала от усталости, но лучше бы не останавливались, тогда не пришлось бы ютиться в одном укрытии с ним.

Слушала, как густо потрескивают дрова. Языки пламени прыгали перед глазами, плескались и метались неспокойно, дым горчил лёгким привкусом смолы на языке, сдавливая голову железным обручем всё сильнее. С приближением полуночи я тяжелела от усталости, но ложиться спать не хотелось, хоть изнурена была так, что мышцы дрожали, и всё тело ломило от верховой езды. Сквозь языки пламени я увидела, как откинулся полог. Огонь качнулся, расплескавшись в воздухе сквозняком, обдавая меня жаром. Серебристый пепел лёг мне на волосы и шкуру, в которую я куталась, сотрясаясь, но вовсе не от холода. Я пыталась загородиться от исгара, хоть эта жалкая защита не спасёт меня, если Ремарт что-то вознамерится сделать.

Маар глянула на меня сухо, ни одной эмоции я не смогла прочесть на его лице. Что у него в голове? О чём думает? Как бы мне хотелось это знать, но в глазах непроглядная тьма. Я сжала меха в пальцах, замирая.

— Зачем ты его держишь? — спросил страж, полоснув холодным равнодушием. — Однажды ты мне грозила воткнуть нож в сердце, проклинала и презирала, плевала в мою сторону, так зачем тебе нужно моё продолжение?

— Он не только твой, — задохнулась я, невольно отодвинулась от огня, усаживаясь на приготовленной на ночь постели. — Он живой и всё чувствует, он ни в чём не виноват… Ты не понимаешь. И тебе никогда не понять. Эта часть меня и тебя тоже, и я не согласна избавляться…

— Это просто сгусток крови и всё. Это ты не понимаешь, что из этого может выйти, асса́ру, — грубо ударил он меня жёсткими словами в самое сердце.

Моё дыхание дрожало, исга́р был неумолим. Но я не собиралась сдаваться.

— Ничего у тебя не выйдет. Даже не пытайся, Маар ван Ремарт. Я не позволю. Не будь я ассару.

Маар застыл, только взгляд полз медленно по моему телу, разгоняя по спине холодный озноб, хоть здесь холодно не было, а даже напротив. Нет, это невозможно, я могу вот так взять и сбросить. Избавиться. Безжалостно. Бесследно. Навсегда. Погубить живое, родное мне. Это же моя частичка. Моя радость. Моя душа. Будущее. Моё всё. Меня не будет, если не будет его. Одна эта мысль приводила в ужас.